– Если я фотографии принесу, узнаете его?

– Может быть. Приходите завтра после четырех.

– А больше она ни с кем сюда не ходила последнее время?

Патрик загасил сигарету о каменный пол.

– Ну, вообще-то был еще один, но вряд ли он вас заинтересует.

– Почему?

– Да потому что он безвреден. В инвалидном кресле ездит.

– Тут так зелено, так мирно. Очень легко представить себе здесь святого Франциска, – сказала Марин, остановившись на обочине.

Верлак налетел передним колесом на заднее колесо Марин.

– Предупреждай, когда останавливаешься, – недовольно попросил он.

Марин обернулась и засмеялась:

– Не ушибся?

Верлак достал из кармана отглаженный платок и промокнул лоб.

– Не понимаю, как человек может по доброй воле ездить на такой штуке. Никогда бы не поверил, что седло может быть настолько неудобным.

– Зато мы выглядим как туристы, в чем и заключается наша цель. Особенно ты со своей сигарой.

Велосипеды они взяли напрокат в гараже, где сдавали в основном мопеды и мотоциклы – Марин заметила его по дороге в город. Сверившись с мишленовской картой, они решили выбрать южную дорогу в Беванью – небольшой местный проселок вместо забитого шоссе С-316, ведущего через северозападный угол Фолиньо.

– Та старуха на скамейке определенно сказала к югу от Фолиньо.

– Мы всегда можем свернуть и выйти опять на С-316, – сказал Верлак, глядя на карту. Вздохнув, он добавил: – Сам не верю, что мы это делаем. Сколько нам ехать до Беваньи и обратно?

Марин прикусила губу и посмотрела на карту.

– Километров четырнадцать.

Она убавила несколько километров.

– Это порядка девяти или восьми миль. Выполнимо, но вернемся мы затемно. Ну, что ж, дорогая, веди.

Марин считала это чудачеством Верлака: будучи воспитанным во Франции, он всегда расстояние считал в милях, как англичанин.

– Крикни, если надо будет остановиться, – произнесла она, начиная крутить педали и улыбаясь. Почувствовав запах дыма, развернулась: – Было бы легче, если бы ты не курил!

– Что так трудно, что этак. Но я хотя бы удовольствие получу от этого.

Марин засмеялась:

– Ладно. Когда ты пыхтишь сигарой, это увеличивает наше сходство с туристами.

Они поехали дальше. Марин останавливалась, чтобы фотографировать пейзажи.

– Смотри, какие там виноградники, – сказала она в один из таких перерывов. – Уже краснеют. – Она показала на маленький шпиль, выглядывающий из чащи деревьев. – Часовня! Знаю, знаю, у нас нет времени.

Верлак остановился перевести дыхание, радуясь, что Марин достаточно часто делает перерывы. Тут зазвонил его телефон, и Верлак, увидев номер Полика, ответил. Разговор занял меньше минуты, он закончил беседу и поделился с Марин теорией Полика о краже автомобиля.

– Здесь куда зеленее, чем в Тоскане, правда? – сказал он, оглядывая окрестности.

Марин сняла еще один кадр.

– Да, больше похоже на наш Прованс. – Она спрятала аппарат в сумку, положенную в переднюю корзинку велосипеда, и посмотрела вперед, на узкую дорогу. – Впереди поворот налево, там указатель. Я подъеду и скажу тебе, что на нем написано.

Верлак кивнул и пыхнул сигарой, глядя, как Марин отъезжает и пересекает пустую дорогу. Доехав до деревянного знака, она развернулась и показала Верлаку большой палец. Верлак поехал к ней.

– Ветро Корвиа? – спросил он, глядя на знак. – «Ветро» – это то, что я думаю? Стекло?

– Именно! – подтвердила Марин. – Поехали по этой дороге.

Верлак любовался идущей впереди Марин. Велосипеды они повели в руках, держась левой стороны, и остановились, пройдя метров двадцать. Перед ними стояло небольшое здание из бетонных блоков под волнистой металлической крышей. Возле него была припаркована машина, потрепанный «Фиат-500», а на здании висел фонарь.

– Спрячемся за тот сарай, – прошептал Верлак, гася сигару. – И будем надеяться, что нас не увидели.

– И дыма не учуют! – прошипела Марин.

Они сунули велосипеды в кусты, пригнулись, прижимаясь к маленькому кирпичному сараю. Марин смотрела сделанные по дороге снимки, а Верлак следил за облаками, плывущими по темнеющему небу. Перед тем как отключить телефон, он проверил сообщения, и было одно от Фламана: «Виделся с банковским менеджером О. Захари. У мадемуазель Захари было несколько депозитов, каждый на 5000 евро, начатые в сентябре с окончанием первого ноября. Еще она в понедельник положила на депозит 10 000 евро. Завтра совещание с бухгалтером другого департамента, которого вызвали на помощь. С наилучшими, А. Фламан».

Верлак показал текст Марин.

Кто-то вышел из здания, Верлак и Марин инстинктивно замерли, прислушиваясь. Открылась и закрылась дверца машины, включился двигатель, машина сдала назад, выехала на дорожку и свернула – Верлак видел сквозь кусты – в сторону Фолиньо.

– Пошли посмотрим, – шепнул он, вставая и помогая подняться Марин.

Небольшие с переплетами окна здания были покрыты давними слоями пыли, заглянуть в мастерскую было трудно.

– Дверь заперта, – прошептала Марин, вертя ручку. – Пошли посмотрим, не получится ли открыть окно.

Верлак посмотрел на нее с удивлением, но быстро решил, что риск оправдан.

На восточной стороне окна отсутствовали, но было одно в задней стене, высоко, и без решеток, в отличие от других. Верлак нашел старую ржавую бочку, подкатил ее к стене.

– Ты сможешь на нее встать, попытаться открыть окно и влезть? – спросил он. – Ты намного тоньше меня.

Марин ничего не сказала, но положила руку ему на плечо, оперлась и встала на бочку. Подняла руки, потянула правую створку окна.

– Пустой номер, – сказал она, глядя вниз на Верлака.

Толкнула левую створку, и окно слегка поддалось. Марин толкнула сильнее, и вся створка чуть не рухнула внутрь. Она успела ее удержать.

– Отличная работа, – шепнул Верлак. – Заглянуть внутрь можешь?

– Да, хотя свет выключен, темно. Если ты меня подсадишь, я смогу пролезть. – Она подтянулась вверх, сунула голову в окно. – Похоже, тут прямо подо мной старая софа!

Верлак кивнул, подсадил ее, она на дрожащих руках перевалилась через подоконник и упала вниз.

– Я в порядке! – крикнула Марин. Верлак увидел, как она включила свет, и быстро пошел к входной двери.

– Как ты тут? – спросил он, когда она открыла дверь.