– Но он единственный, кого мы здесь знаем.

Верлак надел очки и набрал номер дотторе Каморро.

– Pronto[51], – ответил Каморро на третьем гудке.

Марин взяла телефон и по-итальянски объяснила, где они находятся. Ни черную машину, ни, естественно, мастерскую она не упомянула.

– А, часовня с керамическими экс-вото! Не беспокойтесь, я прямо сейчас там буду. Сторожа я знаю, а его телефон могу узнать от охранника музея… они в родстве. – Марин поморщилась, слыша, как дотторе разговаривает с кем-то другим. – Сидите спокойно. Я только должен забрать сына с занятия по карате, связаться со сторожем, а потом отвезти его к часовне. Не волнуйтесь! Я постараюсь как можно быстрее.

– Grazie mille[52], – произнесла Марин.

Они с Верлаком еще полчаса походили по часовне, потом Верлак сел.

– Что-то переел я этих экс-вото, – сказал он, снимая ботинки и кладя пиджак на скамью под голову вместо подушки.

Он вытянулся и закрыл глаза, а Марин продолжила снимать.

Разбудил его шум машины и голоса за дверью. Он сел, посмотрел на Марин, крепко спящую на скамейке напротив.

– Марин, они здесь!

Он направился к двери, надевая на ходу пиджак.

– Мы здесь! – крикнул дотторе Каморро.

Щелчок ключа в замке, и дверь открылась. Первым вошел Каморро. Марин встала и быстро направилась к двери, где чуть не столкнулась с двумя спутниками куратора, входившими в часовню. Это были водитель черной «Ланчии» и его пассажир.

Верлак схватил Марин за руку, притянул к себе ближе, а она выпалила по-итальянски:

– Значит, вы заодно! Так я и знала!

Дотторе Каморро едва заметно улыбнулся:

– Да, дотторе Бонне. Мы заодно. Но совсем не так, как вы думаете.

Пассажир «Ланчии» полез в карман пиджака и достал значок сотрудника итальянской полиции.

– Я – дотторе Сильвио Донадио, а это мой коллега, сержант Траменти. Мы из Рима, guardia di finanza[53], отдел защиты археологического наследия. Мы уже около полугода следим за действиями Джузеппе Роккиа. Мы считаем, видимо, как и вы, что он связан с обширной сетью торговли поддельным стеклом. Дотторе Каморро консультирует наше расследование, и он позвонил нам, как только вы вышли из его кабинета. Я надеюсь, ради успеха нашей работы, – дотторе Донадио сделал паузу и тяжело вздохнул, – что вы не нарушали границ частного владения «Ветро Корвиа».

Марин посмотрела на Верлака и промолчала. Верлак ответил по-английски:

– Боюсь, что именно это мы и сделали, дотторе. Но мы не оставили следов своего пребывания, кроме того, что не заперли дверь, поскольку у нас не было ключа.

Он пока еще не знал, стоит ли показать номер телефона Роккиа, записанный на странице календаря.

Донадио кивнул сержанту Траменти, и тот быстро вышел.

– У нас ключ есть, – сказал Донадио, изъясняясь по-английски с акцентом. – Мой коллега запрет дверь. Теперь скажите, какое право вы имели входить в то здание? Вы понимаете, что поставили под угрозу плоды многомесячной тяжелой работы, да еще и рисковали собой?

Донадио вздохнул, приподнял брови, обернувшись к куратору, а тот сложил руки на груди, сердито глядя на Верлака и ожидая ответа.

– Прежде всего я приношу свои извинения, – заговорил Верлак, – что мы проникли в мастерскую. Мы понятия не имели, что она – предмет расследования.

– Несколько телефонных звонков дали бы вам по этому поводу полную информацию, судья, – заявил Донадио.

– Мы нашли в мастерской инициалы Роккиа и его номер телефона, записанные на листе бумаги, – сообщил судья.

На лице Донадио мелькнуло удивление.

– Правда? Мы вчера осматривали эту мастерскую очень тщательно, и ничего подобного не видели.

– Он мог быть записан сегодня, – вставила Марин по-итальянски. – Его записали среди… – она поискала слово, – среди каракуль.

Верлак протянул Донадио свернутую страницу календаря. Полицейский развернул ее и улыбнулся.

– Это один из телефонов Роккиа, – сказал он. – Пока ждем возвращения моего напарника, давайте присядем, и вы мне расскажете, почему сочли необходимым приехать в Умбрию без извещения и вламываться куда вам вздумается.

– Я работаю по делу об убийстве, – принялся объяснять Верлак. Тон полицейского начинал его злить. – Точнее, о двух убийствах. Роккиа – один из главных подозреваемых. Он солгал по поводу своего алиби в ночь первого убийства. Сказал, что находился дома в Перудже со своей женой, но она мне сообщила, что на самом деле его там не было.

Дотторе Донадио поднял брови:

– Так вам сказала синьора Роккиа?

– Да. Она сама желала свидетельствовать.

– Я рад, что она, как это у вас говорится… «увидела свет»? Но это не означает, что он виновен в убийстве. Когда вернется сержант Траменти, мы проследим перемещения и местонахождения Роккиа по компьютеру. В какую это было ночь?

– С прошлой пятницы на субботу, – ответил Верлак. – Убийство произошло около полуночи, жертвой был профессор, также являющийся специалистом по стеклу Галле.

– А, стекло «ар-нуво» из Нанси, – сказал доктор Каморро. – Как звали убитого, я забыл?

– Жорж Мут, – напомнил Верлак. – Это имя вам что-нибудь говорит, дотторе Донадио?

Донадио будто под дых ударили:

– Дотторе Мут? Теолог?

Верлак и Марин в унисон подтвердили, и Донадио быстро зашептал что-то по-итальянски куратору. Верлак чуть подтолкнул Марин локтем, чтобы она подвинулась вперед и слушала, она в досаде отвела его руку. Конечно же, она попытается услышать, он что, сам не понимает?

Через несколько секунд Марин ахнула, глядя на Донадио:

– Как? Вы его знали? Вы сказали «информатор».

– Да, он был нашим информатором, – подтвердил Донадио. – Как один из лучших экспертов Европы по художественному стеклу, а также как коллега Джузеппе Роккиа, он давал нам экспертные советы.

Теперь настала очередь Верлака повысить голос:

– Если он был вашим информатором, почему вы не знали, что его убили?

– У нас с профессором Мутом проходили еженедельные беседы вечером по пятницам. Мы собирались позвонить ему позже. У нас не было никаких оснований о чем-либо подозревать.

– Кажется, вам следовало бы позвонить нам – как, по-вашему, должны были поступить и мы, – сказал Верлак.