– Отлично, приземлилась на эту софу, хотя там вряд ли осталась хоть одна пружина.

Марин потерла ушибленную руку.

– Постараемся не оставить здесь следов нашего пребывания, – сказал он, обнимая Марин и целуя ее в лоб.

Потом закрыл за собой дверь.

– А что мы ищем? – поинтересовалась она. – Наводки на Роккиа?

– Да, или на Мута. Или на обоих. Будем надеяться, что в бумагах есть их расписки, письма, что-нибудь такое.

Они разошлись в стороны, осматривая мастерскую, оказавшуюся неожиданно маленькой. На всех плоских поверхностях стояли стеклянные предметы разных форм и размеров, от цветных зверушек до больших прозрачных ваз. Верлак достал платок и попытался открыть металлический каталожный ящик, но тот был заперт.

– Жаль, Бруно с нами нет, – шепнул он Марин, подошедшей к нему. – Он мог бы отпереть и запереть этот ящик, не оставив ни малейшего следа.

Марин подошла к письменному столу и осторожно села на стоящий перед ним стул. Взяв стопку карточек, она ее проглядела, но нигде не было упоминаний имени Роккиа или Мута. Стол был покрыт большим бумажным календарем из скобяной лавки в Фолиньо.

Марин наклонилась, положив голову на руки, глядя на первую страницу календаря, разрисованную каракулями. В левом верхнем углу, под рисунком маленькой остроухой собачки, были инициалы «ДР» и номер телефона.

– Антуан, подойди, – шепнула она. – У тебя в телефоне есть номер Роккиа?

Верлак надел очки для чтения, увидел инициалы и номер.

– У меня есть его мобильный и домашний в Перудже.

Он вытащил телефон из кармана, поискал по фамилии Роккиа, потом снова посмотрел на номер на календаре.

– Номер Роккиа. Отлично!

– Тебе эта страница понадобится как улика, – сказала Марин.

Верлак пожал плечами и оторвал листок с ноябрем, сложил ее и положил в карман.

– А сейчас декабрь, – произнес он, глядя на новую страницу. – Если повезет, они решат, что кто-то из своих оторвал страницу, чтобы добраться до декабря. До рождественских заказов!

Они открыли ящики стола, проверили небольшую пачку бумаги, но не нашли ничего, связывающее Роккиа и «Ветро Корвиа».

– Вряд ли бы мы нашли счет-фактуру с указанием «Три поддельные вазы Галле по заказу Джузеппе Роккиа», – фыркнула Марин.

– Это да. К тому же темнеет. Пора возвращаться в Фолиньо, пока светло. Закроем окно и захлопнем дверь, когда будем уходить. Запереть не получится – ключа у нас нет, так что они узнают о посещении посторонних.

– Или подумают, что закрыли дверь, но забыли запереть. У меня иногда такое бывает.

Верлак вспрыгнул на софу и закрыл окно, потом выключил свет. Они вышли из здания, взяли велосипеды и направились к Фолиньо. Но не слишком далеко отъехали, когда Верлак сказал:

– За нами машина. Возьми правее.

Автомобиль притормозил, догоняя велосипедистов, потом пошел вперед, будто собирался обогнать, но не стал проезжать мимо, а пристроился за Марин и Верлаком. В новой черной «Ланчии» сидели двое мужчин, разглядывая велосипедистов.

– Что это с ними? – спросил Верлак у Марин, потом махнул им рукой, чтобы проезжали.

И снова машина поравнялась с ними. Пассажир – в темных очках, несмотря на сумерки, – посмотрел на Верлака, потом обернулся к водителю, что-то ему сказал, и наконец они проехали.

– Что-то мне это не понравилось, – сказала Марин, обернувшись к Верлаку.

Верлак не ответил. Он видел, как машина сбавила ход, свернула на боковую дорогу и стала разворачиваться. Марин инстинктивно свернула вправо, пустив велосипед по узкой каменной борозде, окружающей часовню, которую они ранее миновали. Верлак свернул за ней. Они сразу слезли с велосипедов и побежали прямо к часовне, ведя их в руках, молча поставили за зданием и направились к двери – к счастью, открытой.

Внутри было темно и пахло воском.

– Пойдем вперед, – сказал Верлак, беря Марин за руку. – Не уверен, что эта часовня видна с дороги. Рядом боковая дорожка, где они, быть может, станут нас искать.

Он не хотел говорить, что в часовне они – как сидячая утка на воде.

У Марин колотилось сердце. Она хотела что-то сказать, но тут послышался стук дверцы автомобиля. Верлак крепко держал Марин за руку. Они едва различали друг друга, и от входной двери их не должно было быть видно.

Послышались шаги на дорожке, повернулась ручка, открылась дверь. Вошедший кашлянул, сделал несколько шагов, включил свет, снова кашлянул и свет выключил. Быстро закрылась входная дверь, и в замке повернулся ключ.

– Это люди из той машины? – шепотом спросила Марин.

– Merde! Наверняка это был сторож. – Верлак проверил время на телефоне. Было пять минут седьмого. – Видимо, в шесть он запирает.

Они подбежали к двери, потянули засов, зная, что дверь заперта. Марин окликнула сторожа, подбежала к выключателю и несколько раз включила и выключила свет, надеясь привлечь его внимание.

Послышался удаляющийся звук колес по гравию.

– Видимо, сюда есть другая дорога, – предположила Марин.

Верлак ахнул:

– Посмотри сюда!

Марин оставила свет включенным и обернулась посмотреть на белые стены часовни, сплошь покрытые мелкими прямоугольными открытками. Девушка пригляделась и увидела, что это не печатные открытки, а майолика, керамические таблички, и каждая в ярких цветах, зеленый с желтым, как оформляют здесь обеденную посуду.

– Это экс-вото, – прошептала она. – Благодарности Богу, или Иисусу, или Марии за спасение от опасности. Болезни, катастрофы или чего-то в этом роде. Я видела их только рисованными, керамическими – никогда.

Верлак надел очки.

– Смотри, вот этот человек летит с мотоцикла. Какая у него старинная машина!

Марин пошла вдоль стены.

– А вот женщина в болезни. Вокруг ее кровати собрались плачущие дети. Перспектива полностью искажена. Это очаровательно!

– Бочки вина! – чуть не крикнул Верлак. – Винодела чуть не раздавили бочки, упавшие с его же грузовика! Это поразительно!

Марин щелкнула несколько снимков.

– Надо будет показать Сильви. Она обожает народное искусство.

Несколько минут они молчали, двигаясь вдоль стен, разглядывая каждую табличку. Потом Марин села на деревянную скамью, а Верлак устроился рядом с ней.

– Мы в несколько затруднительном положении, – сказал он, улыбаясь.

– Несколько! – засмеялась Марин. – Надо позвонить тому, кто нас вытащит, или спать, пока утром не придет сторож.

Верлак вытащил визитку куратора Палаццо Тринчи.

– Я ему не доверяю! – воскликнула Марин.