Под моими подошвами шумит гравий: я поднимаю взгляд на «Орбиту», аттракцион, который поднимает людей в воздух и крутит их, как миксер.

– Как насчёт этого… – Я показываю на «Орбиту». – Не слишком страшно?

Я держу за руку Джеймса, младшего брата Сэма. Мы здесь вдвоём. Он мне не отвечает. Он вообще весь вечер со мной не разговаривает.

– Хочешь что-нибудь поесть? Можем купить сахарной ваты.

Джеймс молчит. И смотрит в землю.

Не знаю, почему он вдруг затих. Я подвожу его к ларьку с сахарной ватой – вдруг это его подбодрит. Он никогда не бывает таким тихим. И мы с ним всегда отлично ладили. Это была моя идея – сводить его на ярмарку.

Мужчина позади нас нетерпеливо указывает на табличку.

Я аккуратно касаюсь плеча Джеймса.

– Какого цвета вату будешь?

Нет ответа.

– Тогда синюю, – прошу я.

Джеймс вгрызается в свою вату, пока мы бродим по ярмарке и ищем Сэма. Он отошёл, чтобы поиграть с друзьями в карнавальные игры. Я думала, что мы с Джеймсом проведём это время с пользой, но он отказывается кататься со мной на аттракционах.

Останавливаемся у одного из них, и я наконец не выдерживаю.

– Ты на меня злишься?

Джеймс наблюдает за катающимися людьми. Молча.

Я хмурюсь. Как же мне до него достучаться?

– Джеймс, я не знаю, что сделала, но прости меня. И мне грустно от того, что ты со мной не разговариваешь. Может, хотя бы расскажешь, что я сделала не так?

Джеймс впервые за вечер смотрит прямо на меня.

– Ты забираешь у нас Сэма.

– Как так?

Джеймс переводит взгляд на аттракцион.

– Я слышал, как Сэм говорит, что больше не хочет с нами жить. Сказал, что вы куда-то уедете. – Он снова смотрит на меня. – Это правда?

Я теряюсь. Сэм и правда поссорился с родителями из-за наших планов. Они не хотели, чтобы он переезжал в Портленд и пытался пробиться на музыкальной сцене вместо учёбы в университете. Дело, наверное, в этом.

– Я никогда не заберу у вас Сэма.

– Значит, вы не уедете?

Как же на это ответить?

– Ну, я поеду в университет. И, может быть, Сэм поедет со мной. Но это вовсе не означает, что мы вас бросим.

Я не успеваю продолжить, потому что рядом вдруг появляется Сэм. С мягкой игрушкой в руках.

– Это ящерица. Милая, правда? Целую вечность пытался выиграть. Кажется, там всё подстроено. – Он протягивает ящерицу мне. – Выиграл её для тебя.

– Это очень мило.

Я поворачиваюсь к Джеймсу и опускаюсь на корточки.

– Тебе ведь нравятся ящерицы, так? Держи…

Джеймс переводит взгляд с меня на ящерицу, а потом обратно.

– Он ведь тебе её отдал… – И он уходит.

– Далеко не уходи! – кричит Сэм, а потом разворачивается ко мне. – Не волнуйся за него, он в последнее время не в себе. Я с этим разберусь, хорошо?

– Хорошо…

– Улыбнись давай. Мы ведь на ярмарке! Хочешь покататься?

Оглядываю аттракционы и качаю головой. Слишком уж они все быстрые.

– Разве что колесо обозрения. – Я машу рукой за спину Сэма.

Колесо обозрения светится так ярко, что его видно из любой точки города. Оно поднимается на высоту двадцати этажей – выше не только всех здешних аттракционов, но и всех зданий в Элленсбурге.

Сэм оборачивается и смеряет его взглядом.

– Оу. Эм, ты уверена, что не хочешь покататься на… чём-нибудь другом?

– А что не так с колесом обозрения?

– Всё так. Просто оно… высоковато, вот и всё.

– Ты что, высоты боишься?

– Что? Конечно, нет.

– Тогда пошли.

Когда стоишь рядом с колесом обозрения, оно почему-то кажется ещё выше. Мы передаём контролёру наши билеты и залезаем в кабинку. Кабинку без стёкол.

Сэм делает пару глубоких вдохов. Он вдруг начинает дёргаться и вздрагивать.

Шумят механизмы колеса, и мы поднимаемся. Сэм хватает меня за руку.

– Ты точно справишься? – уточняю я.

– Да… определённо… – Он нервно усмехается.

Мы поднимаемся в небо, и земля уходит из-под ног. Сэм снова жадно глотает воздух. Я сжимаю его руку.

– Знаешь, я тоже раньше боялась высоты.

– Правда? И почему перестала?

Кабинка качается, когда мы заходим на второй круг. Сэм ёрзает на сиденье.

– Сначала закрой глаза. – И я следую своему же совету. – Закрыл?

– Да.

– И я закрыла.

– Хорошо. А теперь что?

– А теперь представь, что ты в другом месте. Где угодно. В любом другом месте, где ты можешь забыться. Можешь что-нибудь нереальное представить. Что-то из своего воображения.

– Вроде того, о чём иногда мечтаю?

– Именно.

Колесо обозрения продолжает двигаться. Но с закрытыми глазами это движение ощущается совсем по-другому.

– И где же ты?

Сэм отвечает не сразу.

– В новой квартире… мы с тобой только что въехали… и из окна видно парк… в зале стоит проигрыватель… и повсюду коробки, которые мы ещё не успели распаковать… – Он стискивает мою руку. – А ты где?

– Я рядом с тобой, – шепчу я и слышу, как он улыбается.

– Я не хочу открывать глаза, – признаётся Сэм.

Но скоро колесо обозрения остановится. Я это чувствую.

И сжимаю веки посильнее в надежде остановить время. Или хотя бы замедлить его. Потому что я тоже не хочу открывать глаза. Я не хочу его терять.

Я хочу жить в воспоминаниях. Вечно.

Я не могу открыть глаза и смотреть на мир, в котором нет Сэма.

Но иногда ты просто просыпаешься. Даже если совсем этого не хочешь.

Порыв ветра теребит жалюзи каждый раз, когда мимо дома проезжает машина. Я лежу в зале на диване перед выключенным телевизором и пялюсь в окно. Не помню, сколько я тут уже лежу.

Телефон весь день разрывается от сообщений. Я его выключила.

Сейчас вечер воскресенья – вчера мы выпускали фонарики. С тех пор все пытались со мной связаться, но мне слишком стыдно за случившееся. Я хочу завернуться в одеяло и пролежать так до понедельника. Разве я так много прошу? Всего лишь немного тишины.

Мама оставила для меня на кофейном столике чашку чая, и он давно остыл. Рядом лежат фрукты и свеча. Я её задула – от запаха ванили болела голова.