– Скоро, – отвечает он. – Но это говорили полчаса назад.

– Понятно.

Я хмурюсь и проверяю расписание ещё раз.

– Не волнуйтесь. Для киноиндустрии это нормально. Всё опаздывает. Так что, можно сказать, вы как раз вовремя.

– Вы работаете в кино?

Мужчина усмехается.

– Нет, от этого я держусь подальше. Я здесь из-за музыки.

– Музыки?

– Документалка, – поясняет он. – Это ведь фильм о Screaming Trees. О рок-группе.

– Я знаю, кто они, – почти оскорблённо замечаю я.

Он улыбается.

– А я подумал, что вы перепутали зал. Большинство людей вашего возраста о них и не слышали.

Никак не могу понять, его фраза полна снисходительности или это всего лишь… наблюдение?

– Чтоб вы знали, я пришла сюда только ради этого фильма.

– Правда? – Он удивлённо проводит по щеке. – Похоже, вы настоящий фанат.

– Конечно.

– И откуда же вы узнали про эту группу, если не секрет?

– От моего парня. Он дал мне послушать их записи. Он – настоящий фанат.

– Даже так? А где же он сам?

– Он… – Я затихаю. – Не смог прийти.

– Что ж, очень жаль.

Я хочу рассказать ему про Сэма… но свет притухает, зрители рассаживаются, и наступает тишина. Я задерживаю дыхание. Фильм начинается.

На фоне чёрного экрана шумит двигатель. Из темноты выплывает улица старого города – её отражение в зеркале заднего вида. Рука в джинсовке включает проигрыватель, играет музыка.

Я узнаю мелодию – меня словно током ударяет. По коже бегут мурашки. Это Dollar Bill, песня из любимого альбома Сэма, того самого, после премьеры которого мы стояли под дождём и ждали группу. Сцена сменяется, музыка тоже, но я снова вспоминаю Сэма. И ещё раз.

Я знала, что это документалка про Screaming Trees, но не ожидала услышать плейлист последних трёх лет нашей жизни.

Впрочем… что-то с этими песнями не так. Они словно замедлены… искажены… перемешаны с электронными инструментами или типа того. Новые версии старых мелодий, которые я никогда прежде не слышала.

Музыку сопровождают нарезки из концертных выступлений, домашних записей группы, телевизионных интервью… и всё это перемежается кадрами с рябью по воде и мигающими светофорами. Словно нам показывают одновременно два фильма.

Иногда освещение очень сильно меняется – словно всё происходит во сне. Мне приходится прищуриваться. Проходит двадцать минут, а я всё ещё не могу понять, о чём этот фильм.

Сцены практически случайны, в них нет никакого порядка… их объединяют только песни. Что-то есть в этом гипнотическое – в том, как всё это собрано вместе. В какой-то момент я чуть не засыпаю… а потом музыка стихает, экран темнеет, и я… жду. Жду продолжения.

Но в зале хлопают, и я понимаю, что это конец.

– Что ж, это было… интересно, – замечает незнакомец, когда включается свет.

Он поднимается и застёгивает свою кожанку.

– Рад, что проделал весь этот путь.

Интересно, это сарказм или всё-таки нет?

Ищу в толпе Тристана. Вокруг слишком много людей, и я тоже поднимаюсь с места, чтобы лучше видеть. Выбираюсь в пролёт между рядами… и врезаюсь в того, кого совсем не ожидала здесь увидеть.

– Мистер Ли? Вы пришли.

– И ты тоже…

На нём его неизменный коричневый замшевый пиджак – правда, фиолетового цветка в переднем кармане никогда раньше не было. Кажется, точно такие же украшают палатку.

В руке у мистера Ли бокал вина.

– Не знала, что вы собирались прийти, – шепчу я.

– Я всегда готов поддержать своих сотрудников. – Он кивает и приподнимает бокал. – Мы ведь семья.

Я улыбаюсь.

– Это так. Мы почти как семья.

– Тристан будет рад тебя увидеть. Ты с ним уже говорила?

– Вот, пытаюсь его найти.

– А, он тут носится вихрем, пытается за всем уследить. – Мистер Ли тоже оглядывается по сторонам. – Может, он в соседней палатке, наблюдает за всем.

– Тогда пойду проверю, так ли это. А на афтерпати вы тоже придёте?

Мистер Ли прищуривается.

– Афтерпати? Об этом Тристан не упоминал.

Я сжимаю губы.

Может, мне не стоит об этом трепаться?

– Кажется, это для режиссёров и приглашённых гостей.

– Вот как. И там наверняка будет еда?

– Думаю, да.

Мистер Ли принюхивается.

– Пахнет уткой… – бормочет он почти про себя. – Надо заглянуть на эту… афтерпати.

– Оу… туда вроде бы нужен отдельный билет.

Мистер Ли одаривает меня озорной улыбкой и шепчет:

– Увидимся там.

Я продолжаю искать Тристана, но краем глаза замечаю, как мистер Ли наливает себе ещё бокал.

А потом Тристан сам меня находит.

Я удивлённо выдыхаю:

– Тристан… как тебе идёт!

Он выпрямляется, чтобы я смогла получше рассмотреть его тёмно-синий костюм с атласными отворотами и белую шёлковую рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами. Волосы у него уложены – никогда его с такой причёской не видела. В воздухе витает запах одеколона.

– Выглядишь потрясающе!

– Ой, ну хватит. – Он краснеет и становится такого же цвета, как роза в его правой руке. – Мама заставила надеть.

– У неё отличный вкус. Так ей и передай.

Тристан улыбается.

– Так как тебе фильм?

– Оу… я всё ещё перевариваю. Ты ведь сказал, это документалка?

– Так и есть.

– Но там ведь никто не говорил. Только музыка играла.

– Да, это экспериментальная документалистика, – объясняет он.

– Понятно. В таком случае мне очень понравилось.

– Я рад! Но вообще это такой фильм, который нужно посмотреть не раз, чтобы понять до конца, – продолжает Тристан. – Экспериментальное кино, всё такое.

Он смотрит на часы.

– Оу… нам пора.

– На афтерпати?

– Нет. Я хочу показать тебе ещё один фильм. – Тристан берёт меня за руку и ведёт к одной из палаток. – Тебе понравится.

– Это «Космические ниндзя»?

– Было бы здорово, но нет.

– А роза для чего?

– Оу… она для тебя. – Он снова краснеет. – Это тоже мамина идея. Можешь не брать, если не хочешь.