Внутренности не скоро иссякли и успокоились, но наконецдышать стало легче. Даже пакля из головы начала исчезать. Зато ощущение жарасменилось жестоким ознобом. Гвалиор понимал, что сотворил глупость,отправившись умирать из-за непостоянной девчонки. Однако Смерть ещё неприблизила к нему Своего Лика, и гордость пока что говорила в полную силу.Гвалиор заскрипел зубами и пробормотал:

– Я не вернусь…

– И не надо, – легко согласился аррант. –Нам, понимаешь, пообещали свободу, если мы тебя назад приведём. Но мы слышалиот кого-то, что здесь, в Колодце, есть выход наружу. И говорят также, будтонекоторым смелым людям в прежние времена удавалось его найти. Почему бы намвместе не поискать его, Гвалиор?

Скоро они поняли, что подъём по скользкой гладкой дудке,шкуродёр и подземный пожар были всего лишь предвестниками истинных трудностей.Отвесная пропасть, как выяснилось, состояла из двух колодцев, связанныхнаклонным проходом, загромождённым камнями. У исподничих были с собой дведлинные, прочные верёвки; оба раза их пришлось связывать вместе, и еле-елехватало. Ветер, дувший в колодцах, был живым и злонамеренным существом. Онзагонял верёвку в трещины стен, откуда её удавалось извлекать только свеличайшим трудом, и швырял струи падающей воды, стараясь облить медленноползущих людей. Вода же была такова, что пальцы в ней тотчас немели ипереставали слушаться, превращаясь в бесполезные деревяшки.

Больше всех, по мнению Тиргея, доставалось Псу. Аррант, сего ногой, помощник товарищам нынче был никудышный, но худо-бедно спускалсявниз сам. Гвалиор, при его службе надсмотрщика, много времени проводил на ногахи потому не особенно отяжелел от выпивки и обильной еды… Однако его ладоницелых шесть лет мозолила только рукоятка кнута – а пользовался он им, правдусказать, не особенно часто… То бишь подземный разыскатель из Гвалиора был, какиз венна поэт. Несколько раз нардарец был очень близок к тому, чтобы сорваться.Однажды его подхватил Тиргей, а подоспевший Пёс выволок обратно на безопасныйкарниз. Другой раз он висел на руке Пса, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться,но только срывал ногти, пока аррант торопливо обматывал его вокруг поясаверёвкой, надёжно привязанной к выступу камня…

Когда все трое, измученные и мокрые, но умудрившиеся непотерять драгоценных налобных фонариков, наконец достигли дна пропасти, –первое, что они там увидели, был раскинувшийся на камнях человек.

Вернее, то, что от человека осталось.

Тело лежало на сухом месте, крысы и даже летучие мыши здесьне водились; холод и ветер всё туже натягивали кожу на переломанных костях,пока не создали мумию. Особенно трудиться ради этого стихиям не пришлось, ибодостался им тощий каторжник. На ссохшейся шее мертвеца виднелся ошейник, налодыжках и запястьях остались обручи от кандалов. Человек, нашедший здесь свойконец, сумел как-то разбить цепи, но железные «браслеты» сбросить так и несмог.

– Может, из-за них он и сорвался. Или просто сил отголода не хватило, – задумчиво проговорил аррант и присел на корточкиперед мёртвым. Ему, учёному, ни чуда жизни, ни чуда смерти бояться былонегоже. – Смотрите-ка! – воскликнул он погодя. – А я, кажется,знаю, кто это такой! Доводилось вам слышать про Рамауру Шесть Пальцев?

Венн молча кивнул, а Гвалиор мрачно сказал:

– Кто же не слышал о нём, самом славном из выбравшихсяна волю через Колодец…

Рамаура, герой рудничных сказаний, был чёрным мономатанцем,наделённым от Богов своей страны удивительной смекалкой и силой. Он якобы убилнадсмотрщика, что пытался перехватить его у входа в Колодец, отыскал при нёмключ, снял с себя кандалы – и бежал. Люди передавали даже слова какого-то егосоплеменника, встретившего Рамауру уже на свободе… Это было годы назад.

На самом деле все эти вёсны и зимы он лежал здесь, в недрахЮжного Зуба, и его кровь давным-давно высохла на груде битых камней. Лишь начерепе сохранились остатки курчавых волос. А руки были действительношестипалыми. Он мог умереть сразу, сорвавшись с большой высоты. А могдолго-долго лежать, беспомощный и одинокий, вмятый падением в каменные острия,и молиться о смерти, и Хозяйка Тьма медленно приближалась к нему для последнегопоцелуя…

Гвалиор угрюмо подытожил:

– Во имя золы и отгоревших углей!.. Одной легендеконец!

Идти дальше оказалось несколько легче. Подземный потокбольше не проваливался в отвесные пропасти, а мчался, падая каскадами, изодного пещерного зала в другой.

– Правду говорят сведущие люди: в этих горах всё нетак, как надлежит быть по природе вещей! – ворчал Тиргей Рыжий. –Вода течёт вниз, и, если я ещё что-нибудь понимаю, мы должны быть много глубжедвадцать девятого уровня… замурованного четыре года назад. Я бывал на разныхуровнях и хорошо помню, как становилось чем ниже, тем жарче! А здесь?Посмотрите на эти сосульки! Мы всё время спускаемся – и делается холодней! Там,где мы нашли Рамауру Шесть Пальцев, даже не очень шёл пар изо рта!..

– Может, мы приблизились к поверхности? – снадеждой предположил Гвалиор. – Северный склон Зуба покрыт ледником, и свесны до осени из-под него в самом деле вытекает река!

– Честно говоря, – нахмурился аррант, – язатрудняюсь точно определить, в какую сторону мы движемся…

– На восток, – буркнул венн.

– Откуда ты знаешь?..

Серый Пёс молча пожал плечами: дескать, знаю, и всё. Сталибы ещё допытываться, откуда ему известно, что правая рука – это правая, а левая– левая.

– Снова твой предок помогает тебе?..

Венну послышался в голосе Тиргея оттенок насмешки, и он нестал отвечать. Наклонный ход то сужался, то расширялся, вода с грохотом мчаласьпо нагромождениям каменных глыб, потом растекалась озерцами. Иногда эти озерцаудавалось обойти, иногда же приходилось одолевать вплавь. Тогда походники в очереднойраз стаскивали одежду, сворачивали её в тугие узлы и старались не вымочить.

– Во имя гарпуна Морского Хозяина, примёрзшего к скале,где умывалась снегом Прекраснейшая!.. Я ведь купался в ледяных озёрах, когдалазал по Карийским горам!.. – лязгая зубами, жаловался Тиргей. – Неиначе, я был тогда гораздо жирней! Или просто моложе. Я что-то не помню, чтобыхолод так меня донимал…

Они одолели ещё одно озерцо и прыгали на берегу, стараясь повозможности обсушиться и разогнать кровь. Из двух фонариков теперь горел толькоодин: масло следовало беречь. Крохотное пламя освещало низкие неровные своды итугую струю воды, уходившую из озера вниз. Там, внизу, слышался рёв и смутнобелело облако клокочущей пены, в которую, дробясь о камни, превращался поток. Дальшецарила осязаемо плотная – хоть ножом режь – стылая темнота.

– На-ка, пожуй… – Венн протянул трясущемуся Тиргеюломтик жирной рыбы, вынутый из мешка. Исподничих собирали в поход люди, оченьхорошо знавшие, какая пища лучше всего восстанавливает иссякающее под кожейтепло.