Теперь…

Он вдруг осознал, что даже мысль о свободе не можетзаставить его сделать ещё одно усилие. Вот это было совсем скверно. Он потерялиз виду сапоги Гвалиора, бережно переступавшие по карнизу мокрой скалы.Зажмурился, беззвучно заплакал и понял, что настал последний конец.

На миг ему стало жалко себя, он вспомнил залитые солнцемчерепичные и тростниковые крыши Арра и с пронзительной ясностью ощутил: большеон никогда их не увидит. В ушах стоял глухой гул, глаза совсем пересталичто-либо различать. Узкий выступ камня, на который он опирался здоровой ногой,крошился и грозил вот-вот отколоться совсем. Следовало быть честнее с друзьями,и так слишком много делавшими для него. Тиргей зажмурился и отпустил пальцы,которыми держался за скалу. Нащупал конец верёвки, охватывавшей его вокругпояса, и рывком распустил петлю. Жаль только налобного фонарика, который он ссобой унесёт…

Он уже начал валиться назад, когда железная пятерня сгреблаего за шиворот и, остановив падение, так рванула обратно и вверх, что Тиргейчуть не разбил тот самый светильник, который недавно жалел.

– Ещё чего выдумал!.. – прошипел Пёс, затаскиваяего, точно мешок с трухой, на ровную широкую площадку. – На-ка, глотни!..

И снова откупорил заветную бутыль со сладким вином.

Некоторое время аррант просто лежал, не зная и не желаязнать, где они оказались. Ему было, собственно, всё равно, на котором свете оннаходился. Но толика солнца, равнодушно и неохотно проглоченная, тем не менеепустилась в путь по его жилам, ускоряя ток крови и разнося по телу тепло.Спустя время аррант открыл глаза. Посмотрел вверх и… увидел над собойтускло-багровое светящееся пятно. Ему сразу вспомнилось мёртвое озеро, и ончуть слышно прошептал:

– Снова обман. Это не дневной свет…

– Это горит огневец, – раздался рядом голосГвалиора. – Пожар, похоже, распространился, пока нас не было.

«Значит, в самом деле конец». Тиргей вспомнил горячийкамень, представил, в какое раскалённое жерло должен был превратиться шкуродёр…и снова закрыл глаза. Он лежал совсем рядом с грудой камней, под которой онипогребли несчастного Рамауру. Он не мог видеть себя со стороны, но если бы мог,зрелище вызвало бы у него грустную и понимающую улыбку. Заострившиеся черты итёмные круги под глазами, различимые даже сквозь грязь… Полумертвец, лежащийрядом с уже упокоенным. Тиргей слегка даже позавидовал Рамауре. Тому не надобыло больше вставать, лезть куда-то, подхлёстывая гаснущую волю… бороться зажизнь, ставшую непосильной…

«Да что же со мной такое? Пока мы спускались, тоже былохолодно и тяжело. Но я совсем не думал о смерти…»

Пещера, где когда-то – тысячу лет назад – Пёс и Тиргейотыскали спавшего пьяным сном Гвалиора, в самом деле изменилась неузнаваемо.Если раньше в ней всего лишь чувствовался тяжёлый смрад горящего огневца, то теперьпо одной из стен пролегла широкая и длинная – от пола до потолка – вишнёвордеющая полоса. Это светился слой камня, что отделял пласт, захваченныйпожаром, от внутренности пещеры. Вонючий дым истекал сквозь трещины. О том, чтобудет, если раскалённая порода не выдержит и обрушится, не хотелось даже идумать.

Тем не менее в пещере было тепло. Даже жарко!

О, это долгожданное тепло…

Тиргей, которого Пёс и Гвалиор вытянули наверх из отвеснойпропасти на верёвке (он пытался помогать им, но мало что удавалось),беспрерывно кашлял от горячего смрада и вспоминал книгу, прочитанную давно, ещёв детстве. Некоего человека, Ученика Богов-Близнецов, схватили жестокие люди иза праведную веру приговорили к сожжению на костре. Было раннее осеннее утро,на земле лежал иней, и он ступал по нему босыми ногами. И когда костёрподожгли, первое, что ощутил Ученик Близнецов, было доброе, согревающее тепло…

Того человека, конечно, спасли; книга-то была про чудесаБлизнецов, призванная убеждать всё новых людей следовать по пути божественныхБратьев. Тиргей в Близнецов так и не уверовал, оставшись с Богами Небесной Горысвоих предков. Но вот это переживание смертника, которому близившаяся смертьдля начала ласково обогрела замёрзшие ноги, – запомнилось ему крепко. Навсю жизнь…

Мог ли он тогда, мальчишкой, предположить, что однажды надругом континенте будет сидеть глубоко в недрах горы, блаженно прижимаясьспиной к стене пещеры, нагретой подземным пожаром, будет бояться этого пожара ив то же время радоваться даруемому им теплу…

Серый Пёс уже нырнул на разведку в лаз-шкуродёр, и Гвалиорсидел на корточках возле узкой дыры, стараясь расслышать, жив ли он ещё там,внутри. Что будет, если ход окажется завален? Или раскалён до такой степени,что сквозь него окажется невозможно проникнуть? А если венн вовсе застрянетпосередине, зажатый сдвинувшимися камнями?..

Другого лаза в пещеру, где стоял окаменевший лес, не было.

«Во имя страсти Морского Хозяина, коей не нашлось в этоммире преград!.. – молча взмолился Тиргей. – Боги Небесной Горы,взываю!.. О молнии Тучегонителя, укротите это опасное пламя… Ты, БелыйКаменотёс, и ты, Горбатый Рудокоп… Если вы вправду некогда вершили свои жизниздесь, под землёй, – помогите прошедшим по вашему следу…»

Был ли это звон, всё ещё стоявший в ушах, или внутри стеныдействительно отозвался певучий удар стали о камень?..

Косматая голова венна возникла в отверстии так неожиданно,что Гвалиор отшатнулся.

– Как там? Что?.. Там можно пройти?..

«Внутри лаза развернуться нельзя, – подумалТиргей. – Значит, он вышел с той стороны. И возвратился. Поистинеблагодарю Тебя, Вседержитель…»

Серый Пёс мельком покосился на рдеющую полосу и толькобросил:

– Быстрее!..

Тиргей зашевелился возле стены. «Нет, это не для меня. Я жене смогу. Я задохнусь или застряну. И они не сумеют вытащить меня на верёвке,как из пропасти Рамауры. Чего ради им снова подставлять собственные головы,спасая мою?.. Я останусь здесь. Кинжал Харгелла всё ещё у меня, так что заживогореть не придётся…»

Тут Пёс взял арранта за плечи и довольно крепко встряхнул.Тиргей поднял голову и недоумённо моргнул: ему показалось, будто глаза веннасветились в полумраке пещеры. Двумя зеленоватыми звериными огоньками, совсем непохожими на отражения багрового света, испускаемого раскалённой стеной. Ивообще он до того смахивал на большую взъерошенную собаку, что Тиргею сделалосьне по себе. Всё-таки прав был мудрец Тагиол Аррский, утверждавший, что самыенеобычные верования на чём-то да зиждутся…

– Ты пойдёшь первым! – прошипел венн, и аррантувидел у него на руках свежие волдыри. Видно, внутри лаза впрямь было горячо.

– Я?.. Почему?

– Ты. Потому что я так сказал. – Серый Пёс неулыбнулся, а скорее ощерился. У него недоставало переднего зуба, что делалооскал весьма нехорошим. – Мы поползём следом, и если ты застрянешь,погибнем все!