Пол, обточенный подземным ручьём, был достаточно гладок,Тиргей бегал от стены к стене и, по разбуженной привычке, говорил и говорилвслух. Так, словно его внимательно слушали учёные спорщики, облачённые вбело-зелёные одежды познания.

– И таким образом я полагаю, что легенды, связывающиеГорбатого Рудокопа с этой системой пещер, следует если не признать полным иокончательным вымыслом, то уж по крайней мере подвергнуть весьма пристрастнойпроверке…

О, это была великолепная речь. Не утеснённая страхом передвнезапным появлением надсмотрщика… или трусливым коварством придворногозвездочёта. Выговорившись, Тиргей наконец вспомнил, перед кем блистал учёностьюи красноречием. И запоздало подумал, что этот человек, пожалуй, способен былнаплевать на все доводы разума и попросту вышибить зубы оскорбителю рудничнойлегенды. Он оглянулся на варвара. Тот сидел, откинувшись спиной к каменномустволу, и невозмутимо ел. Маленькими кусками, смакуя, жевал сухую лепёшку.Тиргей успел с облегчением решить, что напарник его просто не слушал, но тутмолчаливый варвар вдруг подал голос – едва ли не в первый раз за всё времяпохода:

– Эта ваша Прекраснейшая…

«Конечно. Что он, бедняга, мог воспринять, кроме упоминанияо Богине любви и радостей плоти…»

– Люди говорят, – продолжал варвар, – будтоЕй поклоняются с кровавыми жертвами…

Он говорил по-аррантски плохо и слишком старательно.

– Что?! – искренне возмутился Тиргей. – Дакакой выродок тебе наплёл подобную чушь?!

Напарник враждебно посмотрел на него и вновь намертвозамолчал, занявшись едой.

Из маленького зала, где остался дремать в темноте каменныйлес, дальше в глубину горы вёл всего один узенький лаз. Рассмотрев его, Тиргейне отказал себе в удовольствии мысленно поторжествовать: ещё один камешек наего чашу весов в споре, бывал или не бывал здесь Горбатый!.. Торжествовать,впрочем, пришлось недолго. Варвар скинул рубаху и штаны и ужом нырнул в лаз.Тиргей пополз следом за ним, выпростав правую руку вперёд, изо всех силперекосив плечи и без конца застревая. Подобные ходы в Карийских горахназывали, причём очень заслуженно, шкуродёрами. Как бесстрашно он их исследовалв одиночку, даже думать не думая, что может не суметь вылезти обратно иостанется под землёй навсегда!.. И почему он так верил, будто пещеры окажутсяблагосклонны к нему и не захотят погубить?.. Что ж – самое скверное с нимвправду случилось не в отвесных колодцах и шкуродёрах, а при ясном свете дня,наверху, где он и опасности-то не ждал… «Как же Гвалиор здесь прошёл? Он ведькуда крупнее меня…»

Тиргей распластался, повернув голову набок, и выдохнул,чтобы сделаться совсем плоским.

«И не такой тощий, как мой варвар…»

Правая рука цеплялась за неровности камня и тянула вперёд,пальцы здоровой ноги толкали, оскальзываясь и срываясь.

«Ну да, он же выкинул аметист и осушил целую фляжку, то естьпьян был мертвецки. А пьяному, как известно, всё нипочём…»

Ему показалось, что камень, больно царапавший спину, былощутимо горячим.

«Гвалиор, Гвалиор, да покарает тебя Владычица Сновидений!..И чего ради ты не улёгся да не заснул под ногатовыми деревьями, а пополздальше, в эту лисью нору? Или духи подземелья давно похитили тебя и увели ксебе в камень, а мы с варваром сейчас упрёмся в тупик и найдём себе здесьмогилу…»

Горячая глыба над спиной у Тиргея ПОШЕВЕЛИЛАСЬ. Ему непочудилось: в толще что-то произошло. Налитая внутренним жаром скалапошевелилась и просела – скорее всего, едва заметно для глаза. Но зажатый подней человек взвыл от ужаса, как смертельно раненное животное, и рванулся чтобыло сил. Сейчас он будет раздавлен – медленно, словно в пыточной под грузом,сокрушающим внутренности и рёбра… будет задушен… изжарен живьём…

Его схватили за вытянутую правую руку и так поволокливперёд, что плечо едва не выскочило из сустава. На шершавинах камня осталисьлепестки кожи. Взмокший и исцарапанный аррант кувырком выкатился из узкого ходапод высокие своды. Он всхлипывал и никак не мог отдышаться. Налобный фонарикварвара мелькал над ним в темноте, полосуя витавшую в воздухе муть. «Это что,пыль? Откуда?» Напарник Тиргея вдвигал под ненадёжную глыбу плоский обломок,поставленный на ребро. «Значит, не померещилось…» Тряские руки натянули наголову тугой кожаный обруч со светильничком. Пламя за прочным стеклом мерцалотускло и неохотно, грозя вовсе угаснуть. «Чем это здесь пахнет? Какая мерзкаявонь… И почему воздуху не хватает?..»

– Огневец горит! – сказал варвар. – Вставай,не сиди!

Они нашли Гвалиора в дальнем конце той же пещеры, где тлелподземный пожар. Нашли по несусветному храпу, эхом отдававшемуся от стен.Молодой надсмотрщик лежал возле стены, подтянув к животу колени («Даже штановне порвал в шкуродёре!» – зло восхитился Тиргей) и спал, по-детски сунув рукупод щёку. Доброе хмельное вино, дар солнца, всё же сотворило доброе дело.Нардарец отправился в Колодец за избавлением от опостылевшей жизни. А вместоэтого – без ущерба одолел страшный лаз, мало не сгубивший двух опытныхподземельщиков. Не задохся в дыму. Не иначе как молитвами матери перешагнул,вряд ли заметив, две очень коварные трещины, пролёгшие поперёк подземного зала…(А что ему их замечать: он ещё по дороге к Колодцу умудрился где-то оставитьсвой налобный светильник и шёл в темноте, не смущаемый видом смертельныхопасностей.) Бездонный Колодец оказался пьяному по колено! Даже когда ногиокончательно перестали его держать, Гвалиор выбрал, чтобы свалиться, самоеудачное место. Возле широкой дыры, уходившей отвесно вниз. Оттуда с гудениемвырывался сильный холодный ветер и раздавался шум падающей воды. Ветер отгонялсочившийся из трещин угар и запах пожара, но если бы Гвалиор сделал ещё хотьодин шаг вперёд, он бы сорвался. Слабые фонарики двоих рабов мало что смоглиосветить за краем пропасти. Тиргей бросил камешек и долго слушал, как тот сцоканьем отлетал от уступов. Распознать, где находилось дно, ему так и неудалось. «Был здесь или не был Горбатый… Что, если россказни о проходе наружу –всё-таки не враньё?!.»

Они с варваром сидели возле спящего Гвалиора, погасивсветильнички, чтобы зря не жечь масло, и разговаривали под невнятное бормотаниеветра.

– Я вырос около Арра, нашей столицы… если её названиечто-либо тебе говорит. Я был наставником детей Управителя города. А потом…

– Я знаю.

– Откуда?..

Напарник арранта усмехнулся в темноте. Будь у них свет,Тиргей бы заметил, что у его не очень-то словоохотливого товарища отсутствовалпередний зуб.

– Ты меня не помнишь. Я изменился.

– Погоди… как…

– Тебе сломало ногу, когда погиб Корноухий.

– А ты… Не может быть! Неужели… Щенок?!

– Теперь люди чаще зовут меня Псом, потому что я вырос.

– Мне иногда кажется, что прошла целая жизнь…