Однако они никогда не станут просить: «Скорее…»

Убийца осторожно, словно величайшую драгоценность,вытаскивает из-за пояса кривую саблю чистого белого железа. Без всякой краскиклинок ее бел, словно снег возле Серых Пределов.

Убийца тоже не хочет покрывать себя бесчестьем, убивая тех,кто сейчас уже почти беззащитен перед его силой. И Виктор чувствует, как грудьего сдавливается восторгом — он, Убийца, и благороден, и честен. Он искреннепытается уравнять шансы.

И тоже становится в позицию…

— Виктор! — сверху обрушивается поток ледяной воды.

Он открыл глаза.

Перестук колес, плавно покачивающийся вагон. Запертая нацепочку и засов дверь купе. И — перепуганная Тэль с кувшином в руках.

— Ты вдруг… вдруг весь как-то поплыл, — виновато сказалаона. — И не отзывался. Тебя ведь повело, правда? Ты что-то видел?

— Тэль, я…

— Нет, не надо, не рассказывай! — она поспешно зажаларозовые ушки ладонями. Испуганная девочка, которую родители позвали для«серьезного разговора». — И слышать не хочу! Помни — ты должен выбрать сам!Иначе… иначе… — голос ее упал, — иначе лучше бы тебе и не являться сюда.Страшно подумать, что ты натворишь, если… если станешь не самим собой.

— Не самим собой? — искренне удивился Виктор.

— Ну да. Потому что это — мука мученическая, всем пыткампытка, и никакое существо выдержать ее не в силах. Вот потому я и боюсь…случайно тебя подтолкнуть. Потому что сила в истерзанном болью сердце —страшнее, чем…

— Чем псих на воле, — мрачно закончил Виктор. Все-таки былонечто детское, несерьезное во всех этих словах и ритуалах. Нечто игрушечное, нарочитое.Словно в этой, как ее, ролевой игре.

— Не смейся, — обиделась Тэль. Надула губки и на некотороевремя отвернулась к окну. — Не смейся. Потому что это правда, а над нейсмеяться нельзя. Обязательно отомстит.

— Хорошо, не буду, — покорно согласился Виктор. — Скажитогда лучше, скоро там этот Рянск?

— Где-то за час до заката приедем.

— Тэль… а твои родители живы? — неожиданно спросил Виктор.

Глаза девочки на миг закрылись.

— Мою маму, — спокойно ответила она, — казнил ПоследнийДракон. Отец… тоже погиб.

— Господи… — вырвалось у Виктора.

— Когда я была совсем маленькой. Мама была замешана вмятеже. Мятеж подавили. Зачинщиков казнили. Дракон оказался милосердным. Онубил всех сразу и быстро. Никто не мучился, и потом он даже отдал телародственникам для погребения. Такое не часто случалось.

— Дракон… — медленно произнес Виктор. Внутри закипал глухойгнев — не его гнев! — руки сами тянулись к оружию.

— Я могла только утаить это. Но не солгать, если ты спросишьв открытую. — Казалось, Тэль сейчас заплачет. — Только не спрашивай меня, ктотакие Драконы.

— Кажется, я это знаю и так… — пробормотал Виктор.

Драконы. Величайшее проклятие мира. Зло, которое истреблялУбийца Драконов. Почти неуязвимые, непобедимые, почти не старящиеся — почти, дотех пор, пока не появлялся Убийца Драконов, если судить по последнему… сну?видению? наваждению?

«Почему вот только все это является мне?» — подумал Виктор.

— Потому что это судьба, Виктор, — тихонько и оченьпо-взрослому сказала Тэль. — Не беги от нее, взгляни в ее лицо… и будь чтобудет.

* * *

Хор был в бешенстве:

— Ты можешь хотя бы объяснить, куда тебя несет? Сейчас,когда мы на грани войны с Водой? А?

Лой молча собиралась. Короткое платье из грубого хлопка,вязка деревянных бус, сандалии из мягкой кожи. Так могла одеваться либо женщинавысокого положения, уже утратившая вкус к драгоценным побрякушкам и роскошнымтканям, либо простая крестьянка, боящаяся даже подойти к землям клана.

Сейчас Лой были одинаково важны обе причины.

— Если ты сгинешь… — Хор замолчал и вдруг, понизив голос,попросил: — Лой, позволь мне идти с тобой.

Мысленно Лой торжествующе улыбнулась. Любит. Очень любит.Ревнует, боится, переживает…

— Милый… — Она подошла к Хору, мягко прижалась. От воинапахло вином, потом и чьими-то духами. Надо запомнить запах… Ведь навернякаприбежал с веселой пирушки, бросив и молоденьких подруг, и испытанныхсобутыльников. Прибежал сразу, как только Лой приказала уйтислужанке-соглядатаю, то ли подкупленной, то ли соблазненной Хором.

Просто все-таки управлять мужчинами…

— Я ничего не могу тебе сказать. Сейчас — не могу… милый…

Хор напрягся, потянулся было, чтобы грубо и страстносграбастать Лой, но она ловко вывернулась.

— Настанет время — и ты все узнаешь, — успокаивающепродолжила Лой. — А сейчас я пойду. Одна. И не посылай вслед своих шпионов,ага? Мужчин я соблазню, а девушек могу и поцарапать…

Хор выдал витиеватое ругательство. Окинул Лой болеевнимательным взглядом, спросил:

— Что, нашла дружка среди поселян?

С самым серьезным видом Лой покачала головой. И дажепозволила блеснуть в глазах слезинке — от незаслуженной обиды.

В конце концов, она уже года два как не заводила интрижеквне кланов!

— Не сердись, — сказала Лой, открывая неприметную дверцу всвою «магическую комнату». Хор шагнул было следом, но вовремя остановился.Вторгаться в святая святых мага — это было чревато полным разрывом.

— Кошка! — бросил он с такой яростью, словно сам принадлежалк иному клану.

Лой захлопнула дверцу. Постояла, разом утратив всю показнуюуверенность.

Что же она делает? А?

Нет, то, что Хор сейчас двинется обратно в развеселуюкомпанию, ее ничуть не тревожило. Она давным-давно поняла — крепче всего тотповодок, которому порой даешь слабину.

Беспокоил Лой ее собственный план. Одно дело — осадить Оту,лишний раз подчеркнуть свою исключительность. А другое — предпринять вылазку.

Торн не простит ей унижения. Ни один мужчина не проститтого, что она сотворила…

Полную информацию можно получить лишь в клане Воды. Воздухне в счет — раз не Ритор начинал конфликт, значит, не владеет всеми сведениями.

Что же делать?

— А? Думай, дурочка, думай… — ласково попросила саму себяЛой. — До Водных ты доберешься, а дальше?

Не хотелось ей тонуть, или иссыхать, или даже получитьэкзекуцию водными бичами. А фантазия у Торна богатая, мало ли что он придумаетв наказание…