Мальчишка же и не думал убегать. Выхватил кинжал, мягкоприсел, зубы оскалились. Он знал, что обречен. Владыка должен уцелеть, прочеезначения не имеет.

Трое продолжали неторопливо приближаться к Ярославу; Готоростановился, с вызовом взглянул на Виктора.

— Что же ты стоишь?! Выходи, иди сюда!

За вызовом скрывался страх.

— Ты вновь на моем пути, Готор, — сказал Виктор. Внутри ужеразвертывался тугой комок холодной ярости. — Теперь тебе не уйти. Что я обещалтебе?..

Он вновь не знал, что собирается сейчас сделать. Ударить?..Чем? Меча нет.

Готор не остановился. Короткий голубой плащ его утратилпервозданную чистоту, кое-где зияли прорехи — очевидно, путь тайными тропамитоже дался непросто. Однако в лице его проступало и нечто новое — словно быобреченность.

Тем временем трое двигались к Ярославу.

Готор поднял руку.

За станцией, выворачивая с корнями тополя, презрев земноетяготение, поднялась исполинская волна; кипящая пена, венчавшая ее гребень, —единственный белый росчерк на иссиня-черном фоне. В грохоте ломающихся деревьевутонули все звуки. Волна была исполинской, настоящее цунами, неведомо какзабравшееся на равнину. И при этом Виктор знал — весь удар многотонной громадынацелен лишь на него. Мир померк; сейчас девятый вал рухнет на Виктора, сомнети обратит в ничто.

Готор не стал вызывать раз опростоволосившегося водяногодуха, или демона, или как там еще могло называться то существо.

Виктор рванулся вперед. Вспоминай быстрее, парень, чему тамтебя учили.

Маг Воды сделал руками движение, точно сворачивал шею гусю.

Виктор прыгнул.

Конечно, любой тренер за подобное маягири в прыжке поставилбы его отжиматься на кулаки раз пятьдесят. Но с Готором это прошло, волшебникдаже не подумал защититься. Самый что ни на есть подлый и грязный удар носкомботинка в пах заставил его согнуться в три погибели; силы, удерживающиевздыбленный вал, распались. Лавина растаяла, словно ее никогда и не было.

Донесся короткий вскрик.

Виктор поднял голову.

Кровь. И раскинувшее бессильные руки тело Ярослава втемно-алой луже. И комья грязно-белого тополиного пуха, невесть откудавзявшегося осенью, жадно пьют детскую кровь.

Двое над трупом. С мечами — поняли, что со стражей СерыхПределов надо биться обычным оружием. Третий сидит, схватившись за разрубленноеплечо, между пальцев бегут красные струйки.

Убийцы, в чьих руках уже начинали извиваться водяные бичи,медленно повернулись к Виктору.

За спиной заворочался Готор. А еще — раздался сигналотправления. Если у этих типов, как и в тот раз, не окажется билетов…

Виктор повернулся. И побежал, ежесекундно ожидая рвущейсознание боли. Наверное, это должно быть как от попадания под циркулярную пилу.

Вовремя вспомнился какой-то боевик. Виктор в меру силпроворно пригнулся, попытавшись одновременно прыгнуть в сторону. Получилось,скажем прямо, не слишком, но гибкая водяная плеть прошла над самой головой —посыпались ледяные брызги.

Ступеньки были уже совсем рядом.

Вскочить — и с каким-то запредельным не озорством даже, асмерть презирающим «шапкой оземь!» оглянуться назад.

Двое поднимали Готора. Третий, с трудом поднявшись, тащилсяследом.

В руке его было несколько картонных квадратиков, он держалих веером, точно игральные карты. Готор озаботился-таки купить билеты.

Виктор похолодел.

Теперь не спасет уже ничто.

Поезд тронулся. Пока еще еле-еле, очень медленно. Двое изклана Воды были уже совсем рядом. Третий, морщась от боли, молча протягивалгному билеты.

— Только без драк в моем вагоне, почтенные, — брезгливосказал гном, и Виктор, уже приготовившийся как следует пнуть подступившегопервым, невольно попятился. Но, к счастью, уверенный тон гнома подействовал нетолько на него.

— Мы… знаем, подземный, — яростно прошипел Готор. Он сверлилВиктора взглядом, но ни на что большее не решался. — У нас… билеты. Покажи…наше купе.

— Прошу за мной, — равнодушно сказал гном. Виктор пятился поузкому коридору — повернуться спиной к Водяным было выше его сил.

Однако ни Готор, ни его присные так и не попытались напасть.Буравили Виктора взглядами, но и только.

— Ваше купе, — скрипуче сказал гном.

Соседнее с купе Виктора.

— Настоятельно прошу почтенных воздержаться от выясненияотношений, — повторил гном.

Готор ответил презрительным взглядом. Его подручныезахлопнули дверь.

— Желаете в коридоре стоять? Или к себе пройдете-с?

Виктор в полубессознательном состоянии ввалился в купе.Захлопнул дверь, задвинул хлипкий засовчик. Руки тряслись, словно узакоренелого алкоголика.

Конец. Выследили. Взяли. «Замуровали, демоны». Деться теперьнекуда, хоть из окна прыгай.

Поезд подозрительно резво набирал скорость.

Виктор сидел, завороженно глядя на стену. Казалось, еевот-вот прошьют навылет водяные струи, режущие не хуже лазеров. За окномкатился назад осенний пейзаж; Виктор чувствовал себя в самой настоящей клетке.

Неужели Наказующие так и не решатся напасть здесь? Неужелидля них, таких могущественных, и в самом деле что-то значат слова какого-тогнома-проводника? Или, может, они чего-то ждут? Но чего?..

Да. Все началось с неисправного электропатрона. А кончилосьтем, что пришлось удирать от неприятно-реальных злых волшебников.

И Тэль куда-то исчезла…

Что дальше? Сидеть и ждать, покуда аналогичное занятиенадоест Готору и он таки прикончит его, Виктора?

— Что же ты не смог защитить своего верного слугу? —раздался из-за перегородки издевательский голос водного мага. Вряд ли вроскошных купе были столь тонкие стенки, наверное, не обошлось без колдовства.— Неужели один жалкий удар — это все, на что ты способен? Почему же ты неиспепелил нас всех на месте, как грозился совсем недавно?.. Почему ты неотвечаешь мне?..

Дешевые подначки. Поддаваться нельзя. Этому Готору отчего-тоочень надо вывести меня из равновесия, подумал Виктор, вытирая о джинсыпредательски потные ладони. Спрашивается, зачем? Не могут справиться со мной,когда я собой владею, когда я спокоен?.. Проклятие, надо было добиться правдыот мальчишки, пришла внезапная мысль, холодная и жестокая. Он так и так погиб.Погиб бессмысленно и бесполезно, не причинив врагу серьезного урона. Едва лиздешние маги сильно уступают девчонке Тэль. Через несколько часов от раны наплече ничего не останется. А так — я бы знал о себе больше. Похоже ведь, что я— оружие само в себе, надо только понять, как этим оружием пользоваться. Инельзя давать слабину. Как только дрогнешь, пожалеешь кого-то, — начинаешьпроигрывать.