– Сейчас идет война в Чечне, – пояснил чиновник, – президентотменил льготы.

Представив себе близорукого, абсолютно беспомощного Васенькув прицеле чеченского боевика, Надежда Викторовна чуть не лишилась рассудка.Спасибо, помогли коллеги.

Положили парня в отделение и дали справку о госпитализации.Дамоклов меч временно перестал висеть над головой сына. Но мать понимала, чтоэто всего лишь короткая передышка. Васе следовало выправить белый билет. Ругаясебя на все корки за то, что не докумекала до этого раньше, Яковлева приняласьискать выход, и он нашелся.

Ее свели с одним пронырливым человечком, берущимсяосвободить Васеньку подчистую от воинской повинности. Проблема оказалась тольков одном – жадный самаритянин хотел за «доброту» десять тысяч долларов, и никопейкой меньше.

Работая врачом в «блатном» корпусе, Надежда Викторовна небедствовала, но запрошенных денег отродясь в руках не держала. Яковлева потерялапокой – один призыв они проскочили, но ведь будет следующий. Кое-как поскреблапо сусекам, наодалживала у друзей и собрала ровно половину – пять тысяч. Гдевзять остальные, она просто не представляла.

Настал июнь. Второго числа к ней положили молодую, оченьтяжелую женщину – Елену Костину. Надежда Викторовна была хорошим,добросовестным специалистом, но в данном случае поделать ничего не смогла. Раноутром, около четырех часов, Костина скончалась.

Яковлева села в ординаторской и принялась оформлятьнеобходимые бумаги. На душе скребли кошки. Впрочем, подобное случалось с нейвсегда, когда умирал пациент.

Наверное, каждый врач изредка испытывает подобные чувства,задавая себе вопрос: все ли сделал для несчастного человека?

Неприятные раздумья прервало тихое царапанье в дверь.

– Войдите, – сказала Надежда Викторовна.

В дверь вдвинулась симпатичная сиделка, нанятая мужем другойпациентки – Харитоновой Валентины, тоже молодой, очень тяжело больной женщины.После инсульта ее парализовало, но спустя некоторое время к бедняжке вернуласьречь. Пусть не слишком внятно, но она могла кое-как объясняться с врачом имужем. Впрочем, последний, блестящий адвокат и политик, не слишком баловал женупосещениями. Хотя формально упрекнуть его было не в чем.

Валентина лежала в отличных условиях, и, кроме больничнойобслуги, за ней ухаживала специально нанятая супругом сиделка – хорошенькаяСонечка.

Увидав Сонечку, возникшую на пороге с побледневшим личиком,Яковлева испугалась. Самочувствие Харитоновой считалось, как говорят врачи,стабильно тяжелым без отрицательной динамики. То есть ей просто было плохо и скаждым последующим днем не становилось лучше, впрочем, хуже тоже. Валентинасловно замерла на нулевой отметке оси координат жизнь – смерть.

– Что? – спросила Яковлева. – Что стряслось?

У нее в голове моментально мелькнула картина – два трупа водном помещении. Валя и Лена, лежавшие на койках, разделенных непрозрачнойстеклянной стеной, считались соседками по палате.

Сонечка мягко улыбнулась и попросила:

– Погодите бумаги оформлять.

– Почему? – изумилась Надежда Викторовна.

Соня села перед ней и ровным, спокойным голосом произнесла:

– Тут девчонки шептались, вам деньги нужны, сына от армииотмазать?

Доктор отложила ручку. Никакого особого секрета не было,коллеги, естественно, обсуждали ситуацию в ординаторской. Впрочем, отношения вколлективе сложились отличные, все жалели Надежду Викторовну, даже открыли длянее свои кубышки.

– Могу помочь, – вкрадчивым голосом завела сиделка, –ровнехонько десять тысяч получите.

– А процент какой? – поинтересовалась Яковлева.

Несколько дней тому назад ее свели с ростовщиком, но наглыйпарень поставил просто невыполнимые условия – вернуть через три месяца в двараза большую сумму.

– Никакой, – пояснила Сонечка, – так дадут, и возвращать непотребуется. Помня поговорку о бесплатном сыре в крепкой мышеловке, НадеждаВикторовна спросила:

– Кто же и за что облагодетельствовать хочет?

– Один добрый человек за сущую ерунду, – в тон ей ответилаСоня, – вы послушайте, да сразу не отказывайтесь.

Сиделка приблизилась к врачу и принялась излагать суть дела.Когда она закончила монолог, в комнате повисло молчание. Надежда Викторовна незнала, как отреагировать на услышанное. Ей иногда приходилось нарушать закон.Пару раз она укладывала в отделение абсолютно здоровых мужчин, явно прятавшихсяот сурового меча Фемиды, но то, что предлагала Сонечка, не лезло ни в какиерамки.

Милая девушка обещала столь необходимую услугу за«ерундовую» операцию. Умершую Костину следовало оставить в живых, а документы осмерти выписать на… Валентину Харитонову. Всего несколько строк, и десять тысячв кармане.

Видя колебания Яковлевой, Соня принялась «дожимать» доктора:

– Абсолютно никто не узнает, сейчас еще пяти утра нет. Еслиспустим сразу в морг, никому в голову не придет. В отделении только вы, я иКатя. Да она спит без задних ног в сестринской.

– Но мать Костиной, – попробовала возразить Надежда Викторовна.

– Олимпиада Евгеньевна согласится, естественно, за мзду, –сообщила Сонечка.

– Придет Вениамин Александрович, – отбивалась доктор, – ивсе раскроется!

Соня продолжала улыбаться.

– Считайте, что вам повезло. Сейчас только субботаначитается, заведующий раньше понедельника не явится. А Харитонову заберутсегодня вечером.

– Куда? – испугалась доктор.

– Не волнуйтесь, – успокоила сиделка, – никто не хочет ейзла, отвезут в частную лечебницу. Великолепный уход, чудные условия, лучшиелекарства.

– Но Харитонов поймет, что в гробу не его жена!

Соня ухмыльнулась:

– Не думаю, во-первых, женщины похожи, во-вторых, смертьменяет, ну а в-третьих…

Она замолчала, но Надежда Викторовна мысленно докончиланевысказанное – муж Харитоновой знает обо всем и, скорей всего, сам заказал«смерть» жены.

– И еще ведь есть Павел, – добавила Соня.