Да, проводим. Он указан в каталоге на общем диске.

Что. За. Бред. Похоже, все сегодня жутко тупят. Когда мои пальцы начинают набирать сообщение с вопросом о том, учился ли кто-нибудь в медицинской школе, приходит ответ еще одного терапевта, в котором он рекомендует направить пациента в отделение неотложной помощи. Множество сообщений спустя первый терапевт так и делает. Я откидываюсь на спинку кресла, радуясь, что желание заработать немного лишних денег не пересилило здравый смысл.

По крайней мере, сегодня.

Понедельник, 22 октября

У него диарея, и, поскольку у него диарея, он очень хочет услышать от врача более подробный комментарий, чем: «У вас диарея». Именно поэтому мистер Келли сейчас сидит напротив меня, всеми силами пытаясь остановить поток, который вот-вот хлынет из его сжатой задницы. Утром он уже обращался к терапевту из государственной клиники, который сказал, что у него, вероятно, вирусный гастроэнтерит (также известный как диарея). Расспросив его обо всем подробнее, я узнал, что такие же симптомы присутствуют еще у трех парней из его офиса, с которыми они вчера вечером ели кебабы из киоска. Мне остается лишь согласиться с терапевтом из государственной клиники: у него действительно вирусный гастроэнтерит.

Для мистера Келли проблема заключается в том, что при таком диагнозе остается только ждать. Восстановить порядок в желудочно-кишечном тракте быстро не получится. Пока я пытаюсь это объяснить, поведение мистера Келли резко меняется. На его лице отражается напряжение. Колени сильнее сжимаются. Он рассеян и, к моему ужасу, выглядит как человек, который только что обделался. Я предпочитаю не спрашивать его об этом: это не изменит ход моих мыслей, но привлечет внимание к факту, который хотелось бы оставить между ним и его одеждой. Я улыбаюсь и слегка отклоняюсь назад, надеясь, что дорогой освежитель воздуха у меня за спиной устранит неприятные запахи.

Как только «тот самый» момент мистера Келли проходит, я сажусь прямо и объясняю свою точку зрения. Поскольку терапевт из государственной клиники уже направил образец его кала на анализ на бактериальные инфекции (очень мило с его стороны сделать это на такой ранней стадии инфекции; я бы подождал дольше, учитывая клиническую историю), мне больше нечего ему предложить. Если клиника частная, это не значит, что она лучше. Меня не удивляет его вежливый протест, последовавший за простыми советами пить больше воды, есть простую пищу, когда желудок будет к этому готов, соблюдать правила гигиены (чтобы предотвратить распространение инфекции) и купить в аптеке саше для восстановления баланса жидкости в организме, если в них будет необходимость. Все эти советы он мог бы бесплатно прочитать на сайте Национальной службы здравоохранения, при этом сидя на унитазе для надежности.

Напоследок я объясняю, что в ближайшем будущем он должен все время находиться рядом с туалетом (эта рекомендация самая важная). Я беру с него плату за ту же информацию, которую он получил бесплатно пять часов назад. Собираясь уходить, он делает попытку пожать мне руку. Язык моего тела (руки в карманах) говорит ему о том, что вежливого кивка будет вполне достаточно (так вероятность заразиться меньше). Когда дверь за ним тихо закрывается (в частных клиниках все двери захлопываются очень тихо), я иду к раковине и несколько раз мою руки.

Понедельник, 5 ноября

Мне хочется выписать ему гребаные антибиотики, чтобы я снова мог дышать. Лосьон после бритья, в котором мистер Хант искупался сегодня утром, вытеснил весь кислород из кабинета. Еще до нашей встречи, когда рядом с его фамилией в списке пациентов я прочитал комментарий «срочно требуются антибиотики от кашля», мне стало ясно, что он может оказаться очередной человеческой губкой, впитывающей все жизненные радости. Он не только не может понять, какое количество лосьона является избыточным, но и не умеет сидеть со сведенными коленями. Кроме того, он, похоже, не представляет, что значит быть приятным человеком.

Я, словно окаменевший, сижу напротив. Некоторые люди не нравятся с первого взгляда. Вы можете облить их глазурью и положить сверху вишенку, но от этого они не станут приятнее. Мистер Хант не с того начал, указав мне, что делать: срочно назначить ему антибиотики. Вежливо, но твердо я говорю, что нам следует начать с его симптомов. Он фыркает.

Фыркает! Разве так можно себя вести? Если гладить кошку против шерсти, она тебя укусит. Проходит несколько минут. К нетерпению и неудовольствию мистера Ханта, я собираю анамнез, провожу осмотр и все записываю. Диагноз — острая респираторная вирусная инфекция. Я объявляю ему новость, что у него обычная простуда. К сожалению, он считает, что у него тоже есть медицинское образование, и с побагровевшим лицом требует назначить ему антибиотики.

Только Элис может что-то требовать от меня.

Я поднимаю брови, удивляясь его дерзости. Глядя на него, я прикладываю большие усилия, чтобы сохранять спокойствие и не напоминать закипающий чайник. Затем мистер Хант вдруг произносит нечто настолько абсурдное, что я не могу не расхохотаться: «Я оплатил свое право на антибиотики!» В кабинете наступает тишина. На моем лице застывает улыбка, а голова продолжает ритмично трястись. Ну и дурак же ты! Мистер Хант смущается при виде моей реакции.

Пора прояснить ситуацию. «Мы не оказываем услуги по требованию. Я не стану назначать вам то, в чем нет никакой необходимости, — говорю я и даю ему время переварить мои слова. — Если поставленный мной диагноз не отвечает вашим ожиданиям, то я бы порекомендовал обратиться за вторым мнением». После этого консультация завершается (к счастью для меня, вовремя). Мистер Хант торопливо выходит из моего кабинета.

Я не стану назначать ненужные препараты ни в частной клинике, ни в государственной. Никогда. Я снова забыл взять плату. Кажется, я просто не создан для того, чтобы выставлять счета людям, несмотря на напоминания Лизы.

Понедельник, 12 ноября

Только что завершил шестой скрининг ИППП за утро. Похоже, в выходные в воздухе было много любви. Я вспоминаю, чем я занимался в выходные: наблюдал, как Уильям плавает в бассейне, смывал с его ножек дерьмо, в которое он умудрился вляпаться на коврике для переодевания, и стирал белье вместе с Элис.

Эта любовь немного другая.

Среда, 21 ноября

Мистер Сеймур достает форму медицинского заключения из кармана куртки. У меня сердце уходит в пятки. Он, взволнованный и потный, смотрит на меня дикими глазами и что-то тараторит. Я понимаю, что меня ждет не обычная консультация с измерением давления. Тыча потным пальцем в форму, он повторяет, что ему нужно подписать ее сегодня же, поскольку завтра он улетает в Южную Америку спасать дождевые леса. Он не сможет сделать это без подписанного заключения. Билет у него уже на руках.

— Мой терапевт не подписал его, — говорит он. После этих слов мое сердце опускается еще ниже. Я медленно киваю, пытаясь понять, во что именно меня втягивают. Ситуацию усложняет тот факт, что это частная клиника, в которую мистер Сеймур ни разу не обращался, и я ничего о нем не знаю. Серия вопросов о том, почему терапевт из государственной клиники не подписал заключение (с какой стати он вообще решил, что это сделаю я?), может вызвать не слишком приятную реакцию, поэтому я решаю собрать анамнез заболевания. Это позволит мне выиграть время. Я объясняю, что мне необходимо знать, есть ли у него какие-либо заболевания или симптомы. Он энергично отрицательно качает головой. Я киваю (далеко не так энергично), нисколько не веря ему.