– Не преувеличивай! – перекинулась она на него. – Я только ринопластику делала! Самому-то по возвращении не запланировали подтяжку верхнего века, ангелочек? И ты только это услышал? Так кто из нас лох?

Эд скривился и перевел взгляд на меня, уточняя больше для всех, чем для себя самого:

– Свет, ну скажи, что у вас со Славой ничего не было.

– Ничего не было, – сказать это громко не получилось. Но хоть так.

А ведь совсем недавно были времена, когда мы друг другу не врали. Слава вообще ни единого слова не произнес – и я была ему за это благодарна. Он отстраненно наблюдал и наверняка делал какие-то свои выводы, которые мне потом не понравятся. Зато Эдику моего короткого ответа с лихвой хватило, он снова заорал на Тоню:

– Вот видишь? Постой-ка, ты из-за этого нам уход из шоу перекрыла? Мы же сейчас реально уехать не сможем! Ну ты и идиотка… Агентство же все рассчитало, мои съемки придется отложить, и теперь мы рискуем оказаться на втором или третьем месте! Тебе оно надо?

– Не окажемся, – заверила она. – Мы с тобой, в отличие от некоторых, профессионалы.

Она развернулась и ушла в их бунгало. Некрасивая история вышла, наполненная недопониманием. И я бы настучала глупенькой Антониночке Лаптевой по сопатке, если бы она вообще ни в чем не ошибалась.

Чтобы отвлечься, мы тоже принялись орать и скакать. И ведь на самом деле отпускало, как будто все тревоги отступали перед физической усталостью и психическим освобождением. Развели дымный костер и водили дурацкий хоровод вприпрыжку. К нам присоединилась и Лариса, уже насладившаяся одиночеством. Один Слава стоял в стороне и смотрел – кажется, в этот раз не на меня, а в сторону бунгало Эда и Тони.

Через час появились орки и разогнали нас обратно по клеткам, как взбесившееся зверье. Вероятно, сотрудники отельной группы все-таки сообщили о непрекращающемся нарушении порядка и дозвонились до наших дрессировщиков.

Глава 22

– И конечно, в таком климате нельзя забывать о солнцезащитном креме!

Я показала бутылочку средства поближе, чтобы название читалось четко, и отключила камеру. Стрим получился просто ужасным. Все комментарии сводились к двум вопросам: поощряю ли я агрессивное поведение своего парня, и собирается ли он хотя бы заплатить компенсацию почти до смерти избитой жертве. Все мои жалкие попытки направить разговор на любую другую тему сообща игнорировались. Выживших славоланов гасили толпой, не давая даже буквы в нашу защиту вставить. Сам Слава в сеть не заглядывал. И вряд ли на этот раз ему было так же все равно, просто пока у нас не было лопаты, чтобы его откопать – и он терпеливо ее дожидался.

А наши с ним отношения становились все более странными. Мы определенно оба получали удовольствие от любого момента, проведенного вместе, но при этом я задействовала всю силу воли, чтобы не поддаваться влюбленности. Однако же сближение в любом случае было неизбежно. Раньше я держалась за то, что прекрасно знала Эдика, но с каждым днем я узнавала и Славу – и не могла уже себе врать, что он посторонний. Он будто бы без усилий заменял в моей голове прежние воспоминания новыми эмоциями. Разумеется, дело усложнялось и необходимостью изображать любовь на камеры – как от нее абстрагируешься, если даже малейшие прикосновения вызывают во всем теле какое-то неясное предвкушение?

После прогулки за руки мы, не сговариваясь, свернули к кромке моря. Пауза уже давно затянулась, и Слава не давил, не целовал и не прижимал меня к себе, как будто чувствовал мое напряжение. Или даже знал ему причину:

– Света, здесь все кажется искаженным, как будто мы попали в фильм и не можем отойти от ролей, поэтому и разобраться во всем получится только после. А может, ты просто дашь мне шанс? Например, два свидания, когда вернемся в Москву.

Новый всплеск раздражения я подавила. Эта нервозность не связана с объективными причинами, только с сумятицей в голове:

– Я уже ходила с тобой на свидание, хотя тогда не поняла, что это свидание. Больше не пойду.

– Так понравилось? – он улыбнулся, хотя светло-карие глаза оставались пристальными и серьезными.

Самые лучшие провокаторы – вот такие бесконечно спокойные люди, у которых каждая реплика попадает в яблочко. Уже в который раз захотелось наорать: на него – за то, что такой классный, на себя – за то, что такая слабая. Но вместо этого я впервые отважилась высказаться честно от начала и до конца. Обернулась к берегу, отсюда камеры звуки не ловят, но лучше все-таки не закатывать истерики и держать лицо – эта мысль мне поможет держать себя в руках.

– Слава, – заговорила я осторожно, – ты действительно мне нравишься. И ты просто обязан меня понять: Эдик – замечательный, и если я буду убегать от него каждый раз, когда мне кто-то покажется симпатичным – это не дело. Разве правильно менять свой выбор при каждой новой встрече? Да, у Эдика есть недостатки. И у меня они есть. И привлекательных парней я в своей жизни встречу еще очень много, как и он – привлекательных девушек. Но мы с ним – это мы: люди, пронесшие любовь через годы. Мы не из тех, кто тратит настоящее ради красивого момента. И я точно не стану из нас единственной такой.

– Даже если будешь притом несчастной? – уточнил он еле слышно.

Еще пару месяцев назад я смогла бы расхохотаться в ответ. Но сейчас почему-то было не смешно. Что-то невозвратно испортилось в моих идеальных отношениях. Я все еще обожаю Эдика, переживаю за него, бесконечно его люблю и готова во всем поддерживать, но пропала искра, утащив за собой заодно и страсть. Так же я могла бы относиться к родному брату, а не к любимому человеку. И возвращение в Москву меня теперь пугало. Я представления не имела, сумею ли быть с ним такой же открытой, как раньше. Чувство вины ни при чем, с совестью можно договориться – куда сложнее прийти к компромиссу со своей гормональной системой. Но это когда-нибудь пройдет, отболит и уляжется. Эдик прошел самую сложную проверку: даже оказавшись на вершине, он не променял меня на другую. А значит, только он будет со мной до самого конца. А Слава что? Слава – яркое пятно в жизни, и любой девушке повезет с таким парнем. Но та девушка может ведь тоже задержаться всего на пару лет, как произошло с