мнимую трезвость. Сознание становится пустым и ясным, будто алкоголь вымел из тебя все сомнения и мысленный шум. Вот только тело постоянно подводит.

Когда Кира ставила перед ним стакан с напитком, посетитель, пытаясь сфокусироваться на ее лице, заговорил, стряхивая с лица спутанные русые волосы.

– Ни одного дилера теперь в Городе не сыскать, – пожаловался он, добела сжимая пальцами стакан.

Кира не удержалась и бросила на меня короткий взгляд. Но парень не обратил на это внимания.

– Вот почему все дилеры разбежались именно в тот момент, когда они так нужны?! Что ж за черт? Даже дьявол сбегает от покупки моей души! – Он разом отпил половину.

Вот и спектакль подвезли. Я тоже осушил свой стакан в предвкушении, но клиент замолчал.

В Городе нас было семеро – достаточно на любой вкус. Но крысы бегут с тонущего корабля, и лишь я, как дурак, торчу здесь до сих пор.

Музыка сменилась, стала бодрее и мерзотнее. Я успел осушить еще пару-тройку стаканов в странной компании этого типа прежде, чем он снова заговорил.

В глазах Киры на секунду мелькнула усталость, которая тут же спряталась за маской вежливого интереса.

– Вот представьте себе, у меня есть мечта. Последняя оставшаяся у меня мечта… Ведь отдать за нее душу – это благородная цель?

Я хмыкнул. Парень, у тебя всего одна душа, это не предмет торговли. Даже я обычно не забираю душу целиком. Дьявол милосерден… Он дает понемногу, чтобы к нему приходили снова и снова.

А сам мечтает лишь о том, чтобы к нему снова вернулась его душа.

– Всегда же говорят «Следуй к своей мечте, несмотря ни на что» или что-то вроде того… – продолжил он, отпивая еще треть стакана. – У меня больше ничего не осталось, кроме как следовать к своей последней мечте…

Так. Кажется, спектакль становится душноватым. Может подлить масла в огонь?

– И что же ты хотел бы получить в обмен на свою душу?

Парень повернулся в мою сторону и, уже особо не пытаясь сфокусироваться, ответил:

– Что бы я хотел? Хочешь знать, что у меня за мечта? Я скажу тебе! Я хочу, чтобы те, кто предал меня и разрушил всю мою жизнь, страдали! Сильно и долго страдали! И чтобы они четко понимали, за что они страдают! Я хочу, чтобы эта шлюха, которую я называл своей невестой, и этот гондон, которого я называл лучшим другом, чтобы они по полной ощутили, что значит лишиться всего! – Он выплюнул свою тираду явно не в первый раз за эти дни. Но впервые она попала к нужному адресату.

Банальность. Власть, месть, любовь. Люди ничем не удивляют.

Парень залпом допил остатки своей выпивки, замер на несколько секунд, сполз со стула и направился в сторону туалета. Я смотрел ему вслед так долго, что Кира заговорила первой.

– Ты же откажешь ему в сделке?

– С чего бы?

– Ведь ты не такой…

Не такой… Как наивно, по-детски это прозвучало. Мне стало смешно и противно. Эта история про дьявола без души, а не детская сказка с хеппи-эндом в конце.

– А, по-твоему, я хороший? Бэмби, ты точно осознаешь, с кем связалась?

– С дилером, который не дал мне совершить ошибку. Дважды.

– Почему не дал? – зло усмехнулся я. – У тебя был выбор.

– Если бы я убила человека, я бы не стоила твоих усилий. Верно? – совсем тихо спросила она.

«Верно», – горько подумал я, но почему-то взбесился и вслух сказал совсем другое.

– Может, я этого и хотел. Чтобы ты убила. Запачкала ручки ради своей цели. Никаких легких путей, помнишь?

– Ты не такой, – упрямо повторила она.

– Да откуда тебе знать? Не нужно считать человека априори хорошим, если он влюбился или просто трахнул тебя, Кира!

Ее глаза гневно полыхнули. Вот, уже лучше.

– Я инквизитор, Бэмби. Я дилер. Я тот, кто убивает, забирает жизнь. Я следую правилам. У меня нет и не было права на собственное мнение. Я всегда часть системы.

На этой ноте я поднялся и пошел за ним. Это моя работа. На душе было так паршиво, что я, пожалуй, мог бы согласиться на его просьбу. Паршиво…

Не дойдя нескольких шагов, я резко развернулся и вышел на улицу. Ледяной ветер с залива бросился в лицо. Я закрыл глаза, расстегнул рубашку и позволил ему забраться в самое нутро. Простоял так пару сигарет, почти не двигаясь. Мне все еще было чертовски паршиво.

Остаток ночи я просидел один у дальнего края стойки. Видимо, у меня был такой хреновый вид, что больше никто не рискнул подходить.

Кира тоже не пыталась. Когда ее смена закончилась и клуб опустел, мы синхронно поднялись. Ехали в такси молча, и лишь дома, когда захлопнулась дверь, она сказала тихое «спасибо» и ушла в свою комнату.

Я хотел пойти следом, вышибить проклятую дверь и ответить ей. Но что сказать, я так и не придумал. В равной степени мог послать к чертям или рассыпаться в извинениях. Или просто трахать полночи, больше не думая ни о чем…

Развернулся и ушел спать. Мои мысли сегодня опять не поддавались контролю.

Проснулся, когда солнце стояло в зените и нещадно било прямо в глаза. За месяцы пасмурной погоды я отвык пользоваться шторами. Кажется, домработница забрала их на стирку, но так и не вернула.

Я рывком поднялся, проклиная ее забывчивость, и побрел на кухню за кофе. И в первое мгновение оторопел, застав там Киру. Не привык жить с кем-то.

Она тоже выглядела растерянной. Бросила на меня странный, слишком пристальный взгляд, а потом ее дыхание сбилось. Она замерла с чашкой в руке, застигнутая врасплох, уже не в силах отвести глаз.

Я тихо чертыхнулся и вернулся в спальню одеваться.

Ко второму выходу я подготовился лучше. Кира сидела за барным стулом, повернувшись к окну, и уже не дернулась от моих шагов.

– Если хочешь оставаться друзьями, добавь больше одежды в свой домашний репертуар, – сказала она это спокойно, и я усмехнулся.

– Учту. Работаешь сегодня?

– Нет, – сказала она это так же ровно, но я заметил, как напряглась ее спина. Стоило чем-то сгладить вчерашнее.

– Какие планы? – попытался сказать это настолько безмятежно, как мог.

Кира повернулась и долго смотрела мне в глаза. Я старался понять это новое выражение – выжидающее? Отчаянное? Предвкушающее? Нет, я определенно разучился анализировать в ее присутствии.

– Ты никуда не отпустишь меня одну? – минуту спустя выдала она. Я утвердительно кивнул – от меня ей не отделаться, и этот факт неожиданно…