радовал? – Я хотела бы погулять. И купить еды, твой холодильник слишком пуст. И… – она запнулась и покраснела, – надолго я здесь?

Я не знал и не хотел знать ответа на последний вопрос. Как долго продлится это затишье, когда нарастающая буря обивает наш порог…

– Не знаю, – ответил честно. Сколько дней или недель осталось мне самому? – Я уже надоел тебе?

– Нет. – Она покраснела еще гуще, и я решил не развивать эту тему.

Значит, прогулка. Который день стояла непривычно солнечная погода, и на улице веяло весной. Обычно я не слишком замечал смену времен года, в Городе было пасмурно и промозгло даже в летние месяцы, и за это я его отдельно любил. Серое небо прекрасно оттеняло краски улиц, нагоняло легкую, но приятную уставшему сердцу тоску. А солнце, наоборот, вызывало желание бежать, мечтать, жить… Раньше солнце было не для меня.

А потом мы действительно гуляли целый день. Небо так и не затянулось облаками, и пронзающие желтые лучи постоянно закрадывались под мои темные очки. Было неприлично тепло для этого месяца, толпы праздных зевак усиленно атаковали Проспект. Мы сливались с ними, шли молча в толпе, касаясь друг друга плечами.

Обходили стороной соборы и дворцы, ныряли в бесчисленные арки и бродили по тихим дворикам, когда уставали от веселого гула Города. Подолгу стояли у красивых фасадов старинных зданий, на которые я раньше никогда не обращал внимания. Пересекали бесчисленные маленькие мосты через каналы, вдыхая теплый влажный воздух. Любовались яркими витринами книжных магазинчиков, обходили стороной десятки сувенирных, забитых всякой чушью для впечатлительных иностранцев, матрешками и медведями в ушанках.

Этот день был таким обычным, таким человеческим, что я не припомнил подобного ни разу за свои пятьсот лет. Мы много говорили, но если спросить меня о чем, то я не смогу ответить. К середине дня Кира начала улыбаться, и даже я не устоял.

У меня даже получилось затащить ее в один из бутиков и наконец-то купить нормальное пальто. Насыщенного синего цвета, как я любил.

И лишь изредка в уголке глаза я замечал, как слишком мрачные, плотные тени расползаются даже на таком ярком свете. Они тянули свои призрачные руки из подворотен, пробуя солнце на вкус. Но сегодня я просто отворачивался.

Город был другим, когда мы бок о бок меряли улочки своими шагами, черт побери, я бы ни на что не променял это ощущение.

Закончили вечер мы на только что открывшейся летней веранде кафе, которое раньше никогда не попадалось мне на глаза. Будто выросшее за одну ночь в самом центре, оно идеально дополняло алый закат в конце улицы. Кира пила бокал вина и часто прикрывала глаза, глубоко вдыхая. Мне казалось, что она старалась не смотреть на меня, чтобы не утонуть. Я же захлебывался и был несказанно этому рад.

Я вдруг представил себе, что, если бы я был человеком – так мог выглядеть каждый наш день. Я бы гулял с ней по Городу, свободно держал за руку и целовал на тех многочисленных мостах, где мы стоптали сегодня ноги. Мы могли бы говорить о всякой чепухе месяцами, годами, строить планы. Я бы показал ей цветущую сакуру в Японии, мигающую огнями Эйфелеву башню с теплохода на Сене, Монмартр в легкий дождь, Вацлавскую площадь в самом начале зимы, белый песок доминиканских пляжей… А каждая ночь была бы моей.

– Ты грустишь? – Кира наконец-то решилась посмотреть на меня.

– Думаю, каково быть человеком.

– Не слишком радостно, судя по твоему лицу.

– Наоборот. Человеком быть… – я задумался, подбирая нужное слово, – свободно.

Теперь пришел ее черед усмехаться.

– Есть тысячи условностей, границ и рамок, куда мы загоняем себя, чтобы не чувствовать этой свободы.

– Да, я припоминаю. Люди обожают цепи и обязательства.

– А ты? Почему выбрал стать дилером? Ты же говорил, что у тебя были и другие варианты…

Другие варианты, как сухо это звучит.

– Был, но только один, – я помедлил. Стоит ли говорить о нем? О причине, по которой я злился столько лет. Злился, что, дай мне хоть тысячу других шансов, мой выбор остался таким же. – Стать дилером или навечно отправиться в ад.

– Ад существует?

– Для меня. Тот день, когда я спалил ведьму на костре – мне предложили проживать его бесконечно. Или стать дилером.

Глаза Киры округлились, она шумно вдохнула и перестала дышать.

Да, Бэмби, всегда и все было из-за тебя. Страшный выбор, жизнь и смерть, последующее за этим небытие. Сейчас я жалею меньше, чем раньше, потому что смог перед самым концом вырвать себе несколько дней настоящей жизни. Жаль, что это никак не отменяло ужас, который сковывал меня все чаще.

Да, Бэмби, я никогда не забывал тебя…

Я не сказал ничего из этого вслух, но слова были излишни. Она все понимала.

Повисла горькая тишина, когда слова кончились, а эмоции настолько разбушевались, что сносящий острова цунами по сравнению с ними – детский праздник. Кира допила вино, я бросил несколько купюр на стол, и мы поднялись.

До моего дома шли пешком, и лишь под конец пути она решилась заговорить. Закат давно отгорел, и мягкие сумерки укутали наши лица.

– Мне жаль.

– Это же мой выбор. Ты не можешь быть виновата в том, что появилась на свет.

Дважды. У меня заняло слишком много времени принятие этого факта. Того, что в моем выборе виноваты не Кира и не абстрактные высшие силы, а только я. Здесь я тоже все еще был человеком – людям сложно принять на себя всю полноту ответственности за собственные действия. И не роптать на их последствия.

– Крис, я…

– Хватит, Кира. Больше не хочу об этом.

И не важно, что она хотела сказать на самом деле, на сегодня мне действительно хватит. Я пытался, как мог, оттянуть неизбежное, пусть это удавалось мне не так хорошо.

Мы вместе прошли стеклянные двери моего дома, молча поднялись на лифте. Также молча вошли в квартиру и разбрелись по комнатам.

– Спасибо, это был прекрасный день, – сказала она напоследок, оборачиваясь.

– Спокойной ночи. Кира. – Я улыбнулся, но чувствовал, что вышло грустно. Она кивнула и скрылась за дверью.

Я вышел на террасу и долго курил, бездумно разглядывая огни ночного Города.

Следующим утром я уехал, взяв с нее обещание не покидать дом без меня. На нем было достаточно защит, чтобы я мог не бояться незваных гостей. Мне нужно было уладить несколько срочных дел с банками, и я понадеялся на ее благоразумие.

Но как