усиленные бризом. Мы пили чай и наслаждались одним из тех моментов наивысшего удовольствия, когда парфюм повсюду, но при этом неуловимый, обольстительный и таинственный, то приближающийся, то отступающий с потоками воздуха в близких сумерках. Мирра, всегда теплая и бальзамическая, мрачная и чувственная, летом и зимой обладает совершенно отчетливым запахом. Ладан душистый, в нем смешаны тона мастикового дерева и цитрусовых нот. Сложная, теплая композиция, напоминающая о дыме еще до того, как ладан подожгут.

Некоторые сорта ладана поступают с севера Йемена около границы с Оманом, вдали от военных действий. Традиционно закупщики из Сомалиленда, в том числе и те, кто работает на Гуэля, организуют там кампании по сбору камеди. Только здесь, на производстве, я яснее осознал, как близки берега Аденского залива, словно за время их древнего соседства парусные торговые корабли навсегда установили парфюмерную связь между Африкой и Аравией.

Мы отправились искать мирру к северу от Харгейсы в сопровождении двух автомобилей – один впереди, другой сзади, каждый с вооруженным охранником. Предстояло проехать 150 километров.

Официально охрана была приставлена для безопасности, но ее оплата – это своеобразный налог, источник небольшого дохода для солдат, ветеранов войны за независимость.

Вооруженные, в спортивных костюмах, два моих очень симпатичных охранника держались гордо. За те дни, что мы провели вместе, они вспоминали годы сопротивления. Сначала они скрывались за границей с Эфиопией, потом пошли в наступление против сомалийских войск из Могадишо и, наконец, победили. От этой войны один из них сохранил осколок в голове.

Бесконечная пустыня начинается с пригородов Харгейсы, песок сменяется камнями. Всюду пейзаж разбавлен разными видами акации, но она всегда невысокая, с типичной плоской кроной. Это был конец сезона засухи, первые дожди уже прошли. После них маленькие зеленые листочки появились в пустыне, этом царстве шипов и колючек, которыми покрыты все деревья. Семена акации, белые капсулы, твердые и остроконечные, которые легко было принять за цветы, сияли на солнце как миллионы мелких клинков. Я погружался в иной мир.

Под деревьями песчаная пустыня была цвета желтка и охры. Посреди пустоты пастухи стерегли стада дромадеров, которые умеют находить листья между колючек. Встретились нам и козы, и красивые сомалийские бараны, белые с черной головой. Расположенные на большом расстоянии друг от друга деревни выстроены вокруг колодцев. В этих селениях на палатках было больше кусков тканых покрывал и меньше пластика, чем в городе. Каждый из домов окружен по земле короной из веток, барьером шипов. Это отличное растительное заграждение, которое защищает от диких животных и возможных нежелательных гостей.

Песок закончился, дорога пошла по черным камням. Лунный пейзаж, в котором между тем продолжают расти деревья. Наша тропа пошла вверх, вскоре мы оказались в горах. На перевале перед нами открылся потрясающий вид на складки гор, оранжевых, красных и фиолетовых. Внизу следы зелени, где течет wadi, одна из тех рек, русло которых – это большие поля камней, пока после дождей вода в них не поднимется. На спуске мы проехали через густой лес, но опять-таки без листьев, и спугнули несколько семей антилоп и газелей.

Пока мы ехали, Гуэль и Захра объясняли мне, что сомалийское общество состоит из кланов и это тысячелетняя структура. Принадлежность к клану и его малым семьям определяет главное в жизни. Человек работает со своим кланом и на свой клан.

Эти связи, незаметные постороннему, управляют всем, начиная с выборов и заканчивая распределением зон сбора камеди и «правом собственности» на каждое дерево.

В деревне Дамаль Гуэль и его команда создали новый центр сбора мирры. На протяжении последних километров в пейзаже появились первые деревья, на которых собирают мирру. Это маленькое деревце, не выше трех метров, ветвистое, покрытое шипами. Оно быстро растет, у него очень нежная некрепкая древесина, и дерево не живет дольше сорока лет. Когда мы приехали, жители деревни собрались вокруг белого гостя и солдат. Девушки стыдливо остались стоять возле домов. Все мужчины хотели мне показать деревья, с которыми они научились работать.

Сбор зимнего сезона только что закончился. Мы направились к деревьям, выбранным для демонстрации сбора смолы. Сборщик снимает кусок коры толщиной несколько сантиметров на стволе и ветках в тех местах, которые он выбрал. Смолу собирают с помощью mangaf, снабженного двумя лезвиями простого деревянного рукава, который предохраняет кисть руки от шипов. На ране камедь появляется очень быстро, и через две недели можно приступать к сбору. Операцию повторяют в течение четырех летних месяцев, самого продуктивного сезона, потом начинают снова зимой. С марта по июнь дерево отдыхает.

Благодаря Гуэлю в деревне построили небольшой склад, чтобы хранить первые урожаи деревни. Это один из тридцати центров, которые он создал за несколько лет. В тени помещения несколько мешков со свежей миррой выстроились в ряд у глиняной стены. Это нежная блестящая липкая камедь, коричневого, почти красного цвета. В этом ограниченном пространстве она издавала мощный аромат. Нагнувшись над мешками, я оказался во власти запаха и, разумеется, подумал о волхвах. Кто из них принес мирру в Вифлеем, Мельхиор, Каспар или Бальтазар? Мирра будет сохнуть в течение нескольких недель, затвердеет, станет коричневой и образует скопления кусочков, которые плавятся от жара.

Касаясь пальцами камеди, я лучше понял древние тексты, в которых написано, что мирра «масляная» и перевозить ее следует в кожаных мешках.

После деревьев с миррой в пустыне наконец пришло время отправляться на встречу с ладаном. Накануне отъезда я увидел, как Гуэль говорит по телефону. Он был очень расстроен: по внезапному приказу полиции нам запретили ехать на восток, в большой регион, где собирают ладан. Гуэль представил программу нашей поездки заранее, получил разрешение, но такие непредвиденные ситуации случаются сплошь и рядом, как объяснила мне Захра. Гуэль заметался, задействовал свои связи. Непонимание, долгие объяснения, встречи в министерстве. Время поджимало. Я расстроился при мысли о том, что мне придется отказаться от встречи с деревьями, дающими ладан, когда я был уже так близок к цели. Это было похоже на крушение мечты. В последний момент по предложению Захры власти разрешили нам посетить другую зону. Поэтому искать ладан мы отправимся на запад, в направлении Сайлы и Джибути. Когда я услышал эту новость, меня охватило волнение.

Вместе с Захрой и Гуэлем я рассматривал карты путешествия, которое нас ожидало на следующий день. Я сравнил их с картами из моей книги, и Захра подтвердила, что мы будем искать деревья, дающие ладан, вдоль древнего караванного пути из Хараре в