Отсутствие папы Жени очень сильно напрягает, заставляет каждый раз дергаться на входную дверь и тяжело вздыхать, видя совсем не его и близнецов. Он никому ничего сказал, просто взял и уехал с Лешей, родственником Артема, с которым я толком еще не познакомилась нормально, в неизвестном направлении.

Все эти дни, которые я просто существую и выгляжу как зомби, пытаю Артема. Знаю, что он в курсе всего происходящего, а вместе с ним и Гера с папой. Но они все молчат, будто в рот воды набрали. Я понимаю, что они не хотят нас, женщин, расстраивать, только вот проблема заключается в том, что от их коллективного молчания становится только хуже. Во много раз хуже.

Мама Вика напоминает уставшего от жизни человека. В глазах пустота, в душе не лучше. Все эти дни я пытаюсь с ней поговорить, но получается только переброситься дежурными фразами. Она закрыта. Даже для меня.

Страшно представить, что она переживает сейчас. На эту хрупкую, жизнерадостную женщину слишком много свалилось жизненных испытаний, превративших ее пустоту.

Несмотря на сложившуюся ситуацию, моя мама каким-то волшебным, только ей известным способом, умудрилась подружиться с мамой Викой. Порой мне кажется, что женщины общаются телепатически, иначе как объяснить то, что они понимают друг друга без слов. Мне кажется, когда вернутся близнецы, я просто потеряю мам. Они явно найдут, что обсудить.

Останавливаюсь посреди коридора, смотрю на лестницу. Вспоминаю с улыбкой, как близнецы любят скатываться по перилам. Им плевать на отцовское предупреждение, что это небезопасно, они игнорируют мамины замечания и обещания, что она лишит их PlayStation. Вытираю ладонью слезу и спешу на улицу. Мне срочно нужен свежий воздух, если его, конечно, таковым можно назвать.

На улице стоит духота, дышать невозможно. В беседке Герман и Артем, недалеко папа с телефоном в руке. Я не подхожу к ним, не хочу. Окольными путями добираюсь до дерева, благодаря пышной листве, здесь есть тенек. Прячусь от любопытных глаз.

Папа… папа Женя…

Как же хочется ему позвонить и обо всем расспросить. Кончики пальцев покалывает от желания нажать на вызов. Я сопротивляюсь. Понимаю, что не должна этого делать. Мое дело — сидеть дома и молча ждать, а еще втихаря подслушивать разговоры. Именно из разговоров я поняла, почему в доме нет прислуги. Только проверенная временем охрана.

Как бы печально ни звучало, но нынче народ падок на большие деньги и, к сожалению, даже непродаваемые продаются. «Меньше знают, меньше проблем приносят», — так сказал папа, шкодливо улыбаясь, пока я стояла за углом и втихаря наблюдала. И все только из-за того, что ему не понравился подозрительный взгляд повара. Отпустить прислугу была папина идея, и сейчас я этому безумно рада.

Не знаю, сколько провожу времени под дубом, но в дом решаюсь вернуться, когда назойливо жужжащий комар решает испить моей кровушки.

На кухне витает божественный аромат сладкой выпечки, в животе тишина. Он не издает ни единого звука, молчаливо говоря, что не голоден. Да только кто его будет спрашивать. Мама, как всегда, заставит съесть хоть что-то.

Вот и сейчас она кашеварит на безумно дорогой кухне, стараясь всем нам угодить. Признаться честно, выглядит она здесь как-то нелепо. Простая, искренняя женщина не вписывается в модный интерьер.

Кивнув, держу путь к холодильнику. Где-то в нем, спрятанная за кочаном капусты, стоит коробка моего любимого кефира со злаками.

— Все будет хорошо, — шепчет мама, обнимая за плечи и целуя в висок.

— Будет, — киваю, хватая из холодильника кефир. — Как Светка? — обращаюсь к брату, мечтая сменить тему и хоть как-то отвлечься.

— Она ничего не знает, — тыкает пальцем в планшет, не поднимая головы, брат.

Чем он там так увлечен, что не в состоянии посмотреть на сестренку?

— Замечательно. Ей ни к чему лишний стресс.

— Да, я тоже так думаю, — шепчет он.

Да что такое, е-мае?!

— Ты можешь ехать к ней.

— Ага, щас. Вместе будем ждать, я просто горю желанием познакомиться с этими клоунами.

Слезы снова появляются на глазах, и я не в силах их сдержать. Позволяю скатиться слезинке, затем еще одной и еще одной. После слов, сказанных Германом, в душе разгорается маленький огонек надежды и с каждым теплым словом он разрастается все больше и больше. Заполняет меня сполна, полностью погружая в океан надежды.

Как показало короткое знакомство, Мишка и Марк те еще клоуны. Неважно, что один из них безумно любит горы, а другой жить не может без моря, важно, что у них есть общее. И это общее дороже всего на свете. Они любят шутить. Ребята способны заставить смеяться даже самого грустного человека на свете. И я, кажется, полюбила их всем своим сердцем. Полюбила так, как только способна сестра любить братьев.

— Мы приехали-и-и, — раздается дружный вопль в коридоре.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Моргаю, трясу головой. Герман смотрит на меня, но я все еще не верю в услышанное. И только лопатка, выпавшая из рук мамы, возвращает в суровую реальность. Резко срываюсь с места, несусь в коридор сломя голову, забывая обо всем на свете. Увидев измученных и уставших мальчишек, падаю на колени, обнимаю обоих сразу и зацеловываю от души.

Я так счастлива, что они живы и способны еще смеяться. Способны скрывать страх под смехом.

Ко мне присоединяются мама Вика и моя мама, которая до сих пор с ними не знакома, но тем не менее не стыдиться показать свою слабость и любовь. Затем подтягиваются все остальные. Пока пацанов тискают, словно годовалых детишек, я отползаю в сторону и встаю на ноги. Нахожу папу Женю взглядом.

Устал. На висках появилась седина, которой еще четыре дня назад не было. Под глазами мешки, губы сжаты в тонкую линию, но глаза… они стеклянные и до боли в груди счастливые.

— Спасибо, — прыгаю к нему на шею и обнимаю со всей силы, что есть во мне.

Немного позже, когда большая часть родственников отдыхала в своих покоях (звучит слишком пафосно, но по-другому комнаты не описать) я стала невольным свидетелем мужского разговора. Оказывается, что в семье Даггеровых все мужчины козлы. Я долго пыталась понять, почему мне фамилия кажется такой знакомой. А потом меня вдруг накрыло. Ночь… заброшенный аэродром… гонки… участники… и он… самый наглый и отбитый на голову. Папаша его тоже отбитый, раз решил похитить детей. Видите ли он первый глаз положил на какой-то там тендер.