– Глупо с вашей стороны думать, что я шучу.Здесь есть все, Честер. Незаконное увольнение, дискриминация по половомупризнаку и все такое. Пара миллионов за ущерб. Я постоянно обращаюсь в суд поподобным вопросам. Но я должна заметить, что столь великолепного дела мне ещене попадалось. Эта бедная женщина два дня находится в больнице со своим сыном.Доктор утверждает, что она не может от него отойти. Более того, он сюда звонили все объяснил, но нет, вы, говнюки, увольняете ее за прогулы. Жду не дождусь,когда у меня будет возможность рассказать это все присяжным.

Юристам, работающим на Честера, иногдатребовалось два дня, чтобы перезвонить ему, а эта баба, Дайанна Свей,умудрилась подать в суд через несколько часов после увольнения. Он медленновзял бумаги и принялся разглядывать первую страницу.

– Тут мое имя?

– Вы ее и уволили, Честер. Но не волнуйтесь,когда жюри присяжных вынесет приговор против вас лично, вы сможете объявитьсебя банкротом.

Честер пододвинул стул и осторожно сел.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил он,указывая на стул.

– Спасибо, не хочу. Кто ваш адвокат?

– “Финдли и Бейкер”, черт подери! Но подождитенемного. Дайте мне подумать. – Он полистал дело. – Дискриминация по половомупризнаку?

– Угу, сейчас это хорошо проходит. Создаетсявпечатление что кто-то из ваших начальников приставал к моей клиентке. Всевремя говорил, что они могли бы сделать в комнате для отдыха во время перерыва.Позволяя себе грязно шутить. Гадости говорил. Все выйдет наружу на суде. Комумне позвонить в фирме “Финдли и Бейкер”?

– Одну минуту. – Он еще полистал бумаги, потомположил их на стол. Реджи стояла у стола, глядя на него сверху вниз. Он потервиски. – Мне это ни к чему.

– Моей клиентке тоже.

– Чего же она хочет?

– Немного уважения. У вас здесь потогоннаясистема. Вы пользуетесь безвыходным положением одиноких матерей, которые едваспособны прокормить своих ребятишек на то, что вы им платите. Они не могутпозволить себе жаловаться.

– Не надо лекций, ладно? Они мне безнадобности. – Теперь он тер глаза. – У меня из-за всего этого возможнынеприятности.

– Меньше всего меня волнуют ваши неприятности,Честер. Сегодня же копия этого искового заявления будет передана в “Мемфиспресс”, и я уверена, что завтра все это появится в газете. Семейство Свейпривлекает сейчас к себе больше внимания прессы, чем хотелось бы.

– Чего же она хочет? – повторил он.

– Вы пытаетесь торговаться?

– Возможно. Не думаю, чтобы вы выиграли этодело, миссис Лав, но мне не нужна эта головная боль.

– Одной головной болью вам не отделаться, этоя вам обещаю. Она зарабатывает около девятисот долларов в месяц, домой, правда,приносит шестьсот пятьдесят. Всего-навсего около одиннадцати тысяч долларов вгод! Но поверьте мне, ваши расходы по этому исковому заявлению составят суммураз в пять большую. Я могу добиться разрешения на доступ к вашим личным делам.Я возьму показания у других работниц. Я залезу в ваши финансовые отчеты. Яарестую все ваши документы. И, если я найду хоть малейшее нарушение, я извещуКомиссию по равноправной занятости. Национальное бюро по отношениям междуслужащими и все другие организации, которые проявят интерес к делу. Вы у меняпотеряете сон, Честер. Тысячу раз пожалеете, что уволили мою клиентку.

– Так что ей нужно, черт побери? – Он ударилладонями по столу.

Реджи взяла портфель и направилась к двери.

– Она хочет получить назад свою работу.Неплохо было бы прибавить зарплату, скажем, с шести баксов в час до девяти,если вы можете себе такое позволить. И, если не можете, все равно прибавьте.Переведите ее в другой отдел, подальше от похотливого начальника.

Честер внимательно слушал. Вроде ничегострашного.

– Она еще несколько недель пробудет вбольнице. Там ей придется платить, так что надо, чтобы она продолжала получатьот вас зарплату. Более того, Честер, я бы предпочла, чтобы чеки доставляли вбольницу тем же способом, каким вы, ловкачи, доставили ей сегодня уведомлениеоб увольнении. Каждую пятницу чтобы был чек! Договорились?

Он утвердительно кивнул.

– Вам дается тридцать дней на ответ на исковоезаявление. Если вы будете вести себя хорошо, я откажусь от него на тридцатыйдень. Можете поверить мне на слово. И вы можете не говорить своим адвокатам обэтом деле. Договорились?

– Договорились.

Реджи открыла дверь.

– Да, и пошлите цветы. Палата 943. С вашейвизитной карточкой. Ей будет приятно. Вообще, посылайте свежие цветы каждуюнеделю. Идет, Честер?

Он продолжал кивать.

Реджи хлопнула дверью и покинула неприветливыйофис компании “Арк-Лон”.

* * *

Марк и Рикки сидели рядом на раскладушке исмотрели в бородатое лицо доктора Гринуэя, расположившегося напротив совсемблизко от них. На Рикки была поношенная пижама Марка, а на плечи накинутоодеяло. Как обычно, ему было холодно и страшно. Он себя чувствовал неуверенно,впервые покинув кровать, хотя она и находилась на расстоянии вытянутой руки. Онбы хотел, чтобы и мать была здесь, но доктор мягко настоял на том, чтобыпоговорить с ребятами наедине. Гринуэй уже часов двенадцать потратил на то,чтобы завоевать доверие Рикки. Мальчик старался теснее прижаться к своемустаршему брату, которому надоели все эти разговоры еще раньше, чем ониначались.

Шторы были задернуты, в комнате царилполумрак, только на столике около ванной комнаты горела маленькая лампа.Гринуэй наклонился вперед, поставив локти на колени.

– А теперь, Рикки, я хочу поговорить про тотдень, когда вы с Марком пошли в лес покурить. Не возражаешь?

Рикки испугался. Откуда Гринуэй узнал, что оникурили?

Марк повернулся к нему и сказал:

– Все в порядке, Рикки. Я им рассказал. Мамане сердится.

– Ты помнишь, как вы пошли курить? – спросилГринуэй.

– Да, – медленно кивнул он головой.

– Расскажи мне, что ты помнишь о том, как вы сМарком курили в лесу?

Он плотнее натянул одеяло и прижал его рукамик животу.

– Мне холодно, – пробормотал он. Зубы у негостучали.