«вам позволено возвратиться назад только в одном случае — после взятия Исфагана» — сказал я. Я так же приказал никого не жалеть, убивать всякого, кто окажет сопротивление, даже если это будут дети. Когда город будет захвачен, я решу судьбу той части жителей, что останется в живых, и дам указание как поступать с ними. Воины знали, что в случае захвата Исфагана их ждет большая добыча, ибо все имущество жителей достанется им. Я слышал, что женщины Исфагана красивейшие в Иране, и я обещал своим воинам, что после захвата города, все молодые и красивые женщины достанутся им. Как обычно, после того, как мои воины устремились в атаку, я остался за городом, там, где река Зайендэ втекала в него, вовсе не из боязни, а для лучшего управления войском и укрепления боевого духа воинов.

Я знал, что если погибну до того, как будет одержана победа, это может поколебать дух моих воинов и они не сумеют биться с должным рвением. В случае моей гибели хотя мои сыновья и могли взять на себя командование, тем не менее они были молоды и не знали полководцев и рядовых воинов так, как знал их я. Мои воины, вооруженные саблями, секираи и палицами, в пешем порядке с двух сторон вступили в город. Я знал, что при штурме города толку от пехоты больше чем от конников, ибо на улицах всадникам трудно развернуться, поэтому их следует использовать в равнинных местностях, таких как долины и обширные поля. Тем не менее, я был готов, в случае если войско встретит сопротивление на широких улицах и больших площадях, направить туда конников из резерва, чтобы быстро подавить те центры сопротивления.

Как я упоминал, крепостная стена Исфагана имела протяженность в семь с половиной фарсангов, насчитывала триста башен и по ней могла свободно проехать колесница. Никто не знал, когда была построена та стена, но она возводилась многократно и долго.

Духовный глава (стоящий при совершении намаза впереди остальных) поселка Садэ рассказал мне, что крепостная стена Исфагана была возведена еще пророком Ноем, и была настолько прочной, что Ной ожидая потопа счёл благоразумным изготовить свой ковчег именно в Исфагане, откуда и пустился в плавание. Разрушить ту стену с помощью пороха было труднейшей задачей, поскольку она была очень толстой. Тем не менее, чтобы быстрее захватить город, нам необходимо было разрушить стену и через неё совершить прорыв внутрь. К тому времени, когда часть моих воинов ворвалась в город, в нём не осталось ни одной лошади, мула, осла или собаки: жители Исфагана съели к тому времени всех имевшихся животных, чтобы не умереть с голоду.

В тот день голод был нашим союзником, и если бы он не царил среди исфаганцев, одержать победу над ними было бы нелегко, ибо в в ходе продолжительной осады они сумели показать своё умение сопротивляться. В тот день с утра светило солнце, после полудня небо заволокло тучами и начался первый осенний дождь. Льющийся дождь здорово мешал нам, однако мы продолжали сражение. И хотя исфаганцы сильно страдали от голода, они оказали яростное сопротивление отрядам, вступившим в город с обоих концов реки Зайендэ. В то время как мужчины-исфаганцы яростно бились с нашими воинами, женщины и старики воздвигали на улицах баррикады из всего, что подворачивалось под руку, всячески препятствуя нашему продвижению вперед. К полудню, когда еще дождь не начинал идти, некоторые из тех баррикад задымились и стало ясно что исфаганцы прибегли так же и к устройству пожаров чтобы сдерживать наш натиск. К полудню, когда еще не было дождя, мои воины хотели с помощью пороховых зарядов устроить бреши еще в нескольких местах городской стены, чтобы через них в город могло проникнуть и поспешить на помощь своим соратникам как можно больше воинов. С началом дождя стало трудно рассчитывать на устройство взрывов с помощью пороха, закладываемого в основание стен, а также уберечь порох от сырости, ибо отсырев он не воспламенялся.

Тем не менее к вечеру нам удалось разрушить стену в еще нескольких местах и через те бреши запустить в город дополнительные отряды воинов. Мои конники оставались вне города, под дождем, в ожидании моего приказа присоединиться к атаке. Однако обстановка внутри города, в особенности после того как начался дождь, стала такой, что я не мог использовать их, ибо в том случае пришлось бы спешить их и отправить в город без коней. Воины из племени четинов, о которых я рассказывал, были в числе отрядов, вступивших в город на рассвете во главе своего военачальника Ургуна Четина. Часть этих воинов погибла во время уличных боев, а к вечеру мне сообщили, что Ургун Четин тоже убит, затем его тело вынесли из города и я обратил внимание на то, что исфаганцы отсекли его голову и насадили на копье. У Ургуна Четина отсутствовала сабля, но на теле сохранилась кольчуга, а на ногах поножи. Я повелел снять с него кольчугу и поножи, сохранить их и передать семье, оставшейся в Мавераннахре. А обезглавленное тело я велел похоронить, поскольку чувствовал, что голову нам отыскать не удастся.

Короткий осенний день заканчивался, а бой был далек от завершения, из за шедшего дождя стемнело раньше чем обычно. К тому времени я отправил в город двадцать пять тысяч пеших воинов из состава пятидесяти тысяч резерва, чтобы еще до наступления темноты обеспечить коренной перелом в бою за взятие города. Однако бой продолжал кипеть и был далёк от завершения. Исфаган разбился на сотни полей битвы и на каждом шагу его защитники воздвигали новые и новые препятствия, мешающие нашему успешному продвижению вперед. Чтобы следить за общим ходом боя, я продолжал оставаться за городом. Начался дождь и я перешел в палатку. До наступления темноты, из города вернулся Кувлар бек, один из моих военачальников, который сказал: «О, повелитель, сегодня бой не закончится, дождь и ночной мрак затрудняют выполнение задачи, согласишься ли ты прекратить сейчас боевые действия и возобновить их завтра с утра?»

На что я ответил: «Не является разумным приостанавливать ведение боевых действий в отношении врага, понявшего что ему успешно удается оказывать сопротивление. Исфаганцы испытывают голод, который их всех довел до истощения. Яростная борьба, которую они вели во время осады и сегодня показывает насколько они отважны, и что они дерзки и их не пугают слухи о нас и не смущает наша слава. Если мы сейчас прекратим вести бой, то рискуем подвергнуться кровавой ночной атаке. Исфаганцы, голодные и отчаявшиеся,