сплошную ледышку.

Ну почему я такая идиотка? Почему я всегда всё делаю неправильно? Что не так со мной?

— У вас в анализе повышен уровень ацетона. Пока не критично, но с учетом вашей интоксикации и завышенного СОЭ в крови, — продолжает резать меня без ножа, — пишу вам направление в дневной стационар. Вы поняли меня, Агата?

Быстро-быстро киваю и утираю бумажными платочками слезные дорожки.

«Это тебе, Игнатова, за твою слабость, за те моменты, когда сдавалась и жалела о беременности», — зудит моя совесть.

А сейчас я кладу руку на свой прилипший к спине живот и боюсь.

Боюсь потерять эту маленькую живую горошинку.

— Агата, — берет меня за руку Татьяна Александровна. Ее руки такие мягкие и нежные, успокаивающие и ласковые, что невольно понимаешь: именно в таких руках должен рождаться ребенок. — Всё хорошо. Возьмите себя в руки. И на будущее: я всегда на связи. А теперь идите, готовьтесь, я вас посмотрю.

Я хочу ей верить. Я просто обязана ей верить, что всё хорошо, иначе напрочь свихнусь.

Мое врожденное упрямство и приобретенная тупость чуть не угробили моего ребенка и меня саму.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

— Одевайтесь и спустимся в кабинет УЗИ, — , Татьяна Александровна выбрасывает одноразовые перчатки в урну и задумчиво хмурит брови.

Что?

Зачем?

Разве можно столько раз делать это обследование? Это не вредно?

Мне не нравится то, что я вижу на ее лице.

Потому что в нем я читаю беспокойство.

А, значит, не всё хорошо…

Страх, который на время меня отпустил, теперь с двойной силой бьет по моим оголенным нервам.

— Что случилось? — вскакиваю с кресла и натягиваю белье, аккуратно завернутое в бледно-розовый комбинезон. Руки не слушаются, и я роняю одежду на пол под пристальным вниманием моего врача.

— Агата, перестаньте себя накручивать. Все хорошо, — она снова проговаривает эту фразу, слегка грубо, твердо, но убедительно, — мне нужно кое-что проверить.

Татьяна Александровна сдержанна и предельно собрана. Она не заискивает передо мной и не многословна, но при этом она располагает к себе, и этой всей своей строгостью внушает доверие.

Меня снова встречает темный прохладный кабинет УЗИ, но вхожу я сюда уже зная, что внутри меня растет маленькая горошинка. Я не знаю, что именно хочет проверить Татьяна Александровна, но чувство беспокойства нарастает с каждой новой секундой.

Привычно расстилаю свою «счастливую пеленку» и укладываюсь на кушетку.

— Марин, здесь в анализе ХГЧ намного выше нормы, и при осмотре размеры матки не соответствуют сроку беременности, глянь, а? — Татьяна Александровна склоняется над сонологом, и очень тихо делится своими наблюдениями, но я все равно слышу.

Слышу и нервничаю.

Да что ж со мной такое? Почему я не такая, как все? Почему у меня все через одно место?

— Папа ювелир? — улыбается женщина-узист.

— Что? — поворачиваю голову и вижу, как Татьяна Александровна и врач-диагност хитро переглядываются между собой.

— Муж ювелир, наверное? — повторяет свой непонятный мне вопрос женщина.

А какое отношение имеет профессия моего мужа к беременности?

— Нет, — заикаюсь я и нервно перевожу взгляд с одной женщина на другую, — программист.

Обе женщины начинают смеяться, а я не понимаю, что так могло их развеселить между моих раздвинутых ног?

Что там такого веселого?

37. Агата

— Тань, ну ты была права, да, многоплодная беременность, — вещает узистка и опять диктует непонятные мне параметры.

— Вижу. Почему ранее не диагностировали? — деловым тоном интересуется Татьяна Александровна.

Ау, люди! Вы про меня не забыли? Я здесь!

Какая многоплодная беременность?

Мамочки…

Во мне что… много плодов?

Вспоминаю игрушку лизун-антистресс в сетке, которую недавно видела у Никитки. Ну такую, которую сжимая в кулаке, наружу вылупляется множество шариков, напоминающих по своему виду разноцветный виноград.

Вот, как я себе представляю многоплодную беременность.

Какой кошмар…

Кажется, меня сейчас стошнит….

— Смотри, — УЗИ-врач тычет в экран пальцем, — этот закрывает собой второго, расположенного у задней стенки. Видимо, не разглядели, — снова смеется женщина-сонолог.

А что смешного-то? Чего она постоянно смеется?

— Агата, скажите, а у вас или у вашего супруга в роду были двойни или тройни? — спрашивает мой гинеколог, наконец обращая внимание на меня.

— У моего папы есть брат-близнец. Он живет в Израиле, — зачем-то добавляю я.

Ох, мой мозг, кажется, совсем поплыл.

— Ну вот всё и прояснилось! Поздравляем, Агата! У вас будет двойня!

Спа-си-бА…

А вот теперь я вижу перед собой ту самую курицу в бабочке из сна и вспоминаю тест с цифрой два, который я опрометчиво приняла.

Вот дура, не нужно было брать.

Стоп.

Игнатова, о чем ты думаешь?

Тебе только что сказали, что у тебя будет двое детей, а ты прокручиваешь в голове глупый сон.

Боже…

Я беременна двумя…

Вскакиваю с кушетки, зажимаю рукой рот, попутно хватая «счастливую пеленку» и вылетаю в коридор в поисках туалетной комнаты.

Ну Игнатов, ну чертов ювелир!

* * *

С завтрашнего дня я ложусь в стационар, и мне нужно оптимизировать свой рабочий график. Сложнее всего с моими невестами, потому что отменить или перенести их запись равносильно подставе или предательству. Придется как-то выкручиваться.

А еще сегодня вечером я планирую снова связаться с Игнатовым, и пусть этот кобель сейчас не в городе, я не собираюсь облегчать ему существование. Нести ответственность за одного Игнатовского засланца — еще полбеды, а за двоих — извольте.

До сих пор не могу поверить, что я беременна, да еще и двумя. Судьба точно решила посмеяться надо мной, наградив полным детским комплектом единоразово.

— Агата? Здравствуйте.

Плавая от одной мысли к другой, я не замечаю, как передо мной возникает роскошно укомплектованная… Алина?

Наверное, я всё-таки ненормальная, потому что в