уже много лет, ведь если он и впрямь думал, будто я здесь, следовательно, дела совсем плохи. Ведь я уехал очень давно. В здравом уме ему такое и в голову не пришло бы.

– Но тебе же неизвестно, какие чувства он к тебе сейчас испытывает.

– Я думаю, если бы он умер, я бы это почувствовал.

Когда умер дедушка, Итяню казалось, будто часть души покинула его тело.

– Я все ищу что-то, какой-то знак. Пускай я даже не догадаюсь, где сейчас отец. Мне бы лишь знать, жив он или мертв. И сердится ли на меня.

– Итянь…

Он посмотрел на низкий столик. На стеклянной столешнице остались отпечатки – рассказывая, Итянь водил пальцами по поверхности.

– Не мне об этом говорить, но… – Ханьвэнь глубоко вздохнула, но продолжила: – Ты все равно ничего не смог бы сделать. У меня есть знакомые, чьи родители тоже страдают таким недугом. С этим ничего не поделаешь. Едва начавшись, эта болезнь принимается пожирать человеческую память.

– Но он отправился искать меня. В Хэфэй. Не знаю, как еще это объяснить.

– Он не тебя искать пошел. И не разумом руководствовался. Вероятнее всего, он мыслил совсем не так, как ты. Люди с этим заболеванием путают прошлое и настоящее, они словно живут в иной реальности. Они принимают плоды воображения за действительность, и у них в голове все это складывается в одну историю.

– Мать все эти годы молчала об этом. Я мог бы помочь.

Он бы наверняка заметил болезнь отца и при первых признаках забывчивости отвез бы его к доктору. В этом смысл образованности – замечать мелочи, необразованным недоступные. А вдруг мать намеренно скрывала от него все это, потому что хотела наказать? Ведь Итянь так долго не приезжал. Он сам положил начало разобщению, породившему тайны.

– Если бы я не уехал, – медленно заговорил он, – то этого не случилось бы, я уверен. Я бы нашел возможность ему помочь.

Ханьвэнь покачала головой:

– Откуда тебе было знать, как все сложится? И даже знай ты – что бы ты сделал? Лекарства не существует.

Соглашаться ему не хотелось. Если поверить ее словам, что нити памяти просто-напросто разрываются и соединяются в ином порядке, восстановление действительно невозможно. Память – одно из многих явлений, которые можно потерять. Как и отца.

Снова взглянув на Ханьвэнь, он понял, что она пристально изучает его лицо. В последние дни Итянь тайком рассматривал ее, стараясь понять, что в ее чертах изменилось. Сейчас же он поймал ее за тем же самым.

– Я давно поняла… – она сглотнула, – что предвидеть невозможно. Я смотрю на свою жизнь и понимаю, что раньше ни за что не догадалась бы, к чему приду. Когда я познакомилась с Гуйфанем, откуда мне было знать, к чему это приведет?

– Но жизнь преподнесла тебе приятный сюрприз, – сказал Итянь.

Ханьвэнь помолчала.

– Тогда, раньше, мы мечтали совсем о другом.

– Я все думал о том, что случилось с тобой в тот год. – Он тщательно подбирал слова. – Я так удивился, когда ты не сдала экзамены. Ты сдавала еще раз?

– Нет, – она опустила глаза, – не сдавала.

С ответом она помедлила, и Итянь подумал, что она недоговаривает. Отступаться после первого провала – это совсем на нее не похоже. Однако он видел, что говорить об этом ей не хочется.

– Как жаль, – сказал он, – ты бы обязательно сдала.

– Думаешь? – В ее глазах блеснула надежда – чувство, которое ему хотелось сберечь для нее.

– Ты была такая же умная, как и мои однокурсники в Пекине. И без твоей помощи я бы не сдал.

– Не скромничай, – отмахнулась Ханьвэнь. – Но после отравления пестицидами я очень изменилась. Голова больше не работала, как прежде. И соображала я медленно. Я перестала видеть взаимосвязи. – Она помолчала. – А ты знал, что однажды я решила покалечить себя? Чтобы меня отправили в Шанхай и там я бы спокойно подготовилась к экзаменам. Это было после того, как объявили об экзаменах.

– Когда именно?

– Когда твой дедушка умер – сразу после этого.

– Ты не рассказывала.

Даже сейчас Ханьвэнь говорила об этом медленно, будто обдумывая, произнести ли слово или промолчать.

– Мы мечтали поехать учиться вместе, и мне не хотелось тебя расстраивать. А после я подумала – возможно, оно и к лучшему, что у меня не вышло, так мы будем готовиться к экзаменам вдвоем. Может, у меня не зря не получилось. Но я ошиблась.

Когда Итянь увидел Ханьвэнь в ее роскошном доме, он решил, что ей повезло, что она вытянула счастливый билет. Ханьвэнь снова заговорила:

– Помнишь Хунсин? Девушку, вместе с которой мы работали?

Итянь кивнул.

– Она в университете преподает. Как ты. Английский. В Цзянсу. Университет там маленький, с твоим, конечно, ни в какое сравнение не идет. Ее незадолго до экзаменов отправили в Шанхай. Знаешь почему? Она намеренно покалечилась. Я тоже так хотела, но она оказалась решительней.

– И хорошо, что у тебя ничего не вышло.

Итянь помнил случившееся с Хунсин. Деревенские рассказывали об этом и жалели девушку.

– Да. Видишь, как далеко я была готова зайти. – Она рассмеялась и тряхнула головой, словно отгоняя сон. – Нет, какой смысл рассуждать, как оно могло бы сложиться. Я прямо как Юньюань – придумываю всякие истории, чтобы не киснуть.

Покорность, проступившая в ее лице, расстроила Итяня сильнее, чем ее откровения.

Он был бы счастлив обратить время вспять, вернуть Ханьвэнь в прошлое. Внезапно Итянь потянулся к ней, дотронулся до ее руки, снова удивившись, какие у нее холодные руки.

От его прикосновения Ханьвэнь вздрогнула, однако шевельнула пальцами, сплетая с его. За окном раздался певуче-протяжный крик лоточника.

Итянь и Ханьвэнь молчали, держась за руки.

Крик за окном стих. Комната погрузилась в тишину, а в следующий миг губы Итяня прижались к ее губам. Его рука по-прежнему лежала на столе, касаясь ее руки. Ответный поцелуй поразил его решительностью. Их зубы тихонько стукнулись, будто взламывая границы.

Итянь вдруг вспомнил, как когда-то давно Ханьвэнь испугалась поцелуя, и отпрянул.

– Ничего, что я?..

Но вместо ответа она снова потянулась к нему. Итянь поразился: надо же, как она преобразилась, стала своевольной и упрямой, ничего не боится. На этот раз он прильнул к ней. Ему казалось, будто они вдвоем идут по канату, уходят все дальше и дальше, и стоит им лишь посмотреть под ноги, как они полетят вниз, в пропасть. Он целовал ее так, как мечтал целовать в юности – до того, как все случилось, когда весь мир сводился к радости поцелуя.

Первой поднялась Ханьвэнь. Не выпуская его руки, она повлекла его к кровати. Итяня охватило смущение, ему вновь было