Они пошли по террасе, лавируя между виноградными лозами. Даниэль наклонился и нашел спрятавшиеся среди листьев грозди. Взял в ладони кисть желтого винограда, уверенно его ощупал, оторвал ягоду и сдавил ее, чтобы лопнула кожица.

— Сегодня на наши виноградники приезжали эксперты института, где изучают регионы виноделия. Сорту «менсия» потребуется еще неделька, чтобы дозреть. А «годелью» уже можно собирать. В выходные начнется продажа. Мне хотелось бы, чтобы ты составил нам компанию. Думаю, остальные тоже будут не против.

Мануэль взял ягоду, которую протянул ему управляющий. Она была гладкой и душистой, со свежим ароматом. По пальцам писателя потек теплый сок.

— Кто такие «остальные»?

— Работники.

— Хорошо, — ответил Ортигоса не раздумывая. — С удовольствием. — И тут же засомневался. — Хотя толку от меня никакого не будет. Ни разу не был на празднике сбора винограда.

Губы Даниэля расплылись в широкой улыбке.

— Толк будет. Поверь мне, еще какой…

Он отстал, продолжая пробовать ягоды то с одной лозы, то с другой. Мануэль продолжал изучать террасы, следуя за собакой — Кофеёк явно был здесь не впервые. Писатель погладил песика по жесткой шерсти на лбу, наклонился и потрогал теплую землю. Местные породы хорошо нагревали ее, и от поверхности почвы, словно от обогревателя, поднималась волна жара.

— Похоже, что Кофейку это место хорошо знакомо, — заметил Ортигоса.

— Альваро его не раз сюда привозил.

— Ветеринар рассказал мне, что тот нашел пса на дороге.

— Вот как? — Ограничившись этой уклончивой репликой, управляющий сменил тему: — Пора возвращаться. Уже смеркается.

С горы они спустились тем же путем, каким шли на виноградник. Мануэль должен был признать, что все оказалось проще, чем он думал, когда смотрел сверху в пропасть. Солнце еще освещало холмы, но река уже оказалась в тени, и писателю, который весь взмок, пока спускался, стало холодно.

Даниэль заметил это и сказал:

— Возьми куртку. — Свою он уже надел. — Днем пока еще жарко, но ночи в этом регионе со второй половины августа становятся холодными. А на реке после спуска с холмов совсем зябко.

Ортигоса надел куртку, которая оказалась ему по размеру, застегнул доверху молнию и засунул руки в карманы. И тут же его рот открылся от удивления. Мануэль быстро отдернул пальцы, словно коснулся чего-то гадкого. Он на ощупь узнал эти нежные кремовые лепестки и твердый стебель. Москера управлял лодкой и даже не догадывался о состоянии своего пассажира. Писатель отвернулся, чтобы ошеломленное выражение лица его не выдало. Всю дорогу путники молчали. Тишину нарушал лишь плеск волн реки, похоронившей в своих глубинах семь деревень. Солнце уже садилось, и вода казалась черной. Ортигосе хотелось возненавидеть это место, но почему-то окружающие пейзажи становились лишь прекраснее.

Они прибыли в порт Белесара. Приближение осени явно ощущалось в воздухе. Развесистые каштаны жадно впитывали последние лучи вечернего солнца. Ортигоса бросил взгляд на Даниэля, который беззаботно болтал, ведя свой внедорожник. У него не было оснований в чем-то подозревать управляющего. И все же они виделись на похоронах, а потом на следующий день, хотя познакомились только сегодня. Но зачем Москере класть гардению в карман куртки, которую он принес из конюшни? Зачем вообще кому-то это делать?

Даниэль высадил писателя у припаркованного «БМВ». Они договорились, в какое время встретятся завтра, и распрощались.

— А как же сапоги и куртка? — напомнил Мануэль.

— Оставь их себе, завтра они тебе пригодятся.

— Никто их не хватится? — Ортигоса сделал жест в сторону конюшни.

Лицо управляющего внезапно омрачилось.

— Нет, это вещи Альваро; он всегда их надевал, выезжая в поля… — Москера немного помолчал, словно внезапно осознав нечто важное. — И он его не на дороге нашел.

— Что, прости?

— Я про Кофейка. Альваро нашел его не на дороге. Это официальная версия; наверное, всем так и говорят. Он ездил на виноградники и каждый день видел его, привязанного на улице, без еды и без воды. Часто останавливался и кормил песика. Альваро дал мне поручение потихоньку выяснить, кто хозяин собаки. Я узнал, что это один неприятный тип, который жил как отшельник. В тот же день, когда мы возвращались домой, Альваро остановил машину у дома того человека. Он был очень зол, и я решил, что вот-вот набьет морду хозяину. Но нет. Я видел, как сеньор де Давила разговаривает с тем мужчиной и указывает на песика, а потом достает бумажник. Когда мы уезжали, хозяин собаки стоял в дверях и пересчитывал деньги. Альваро отвязал Кофейка, но в машину собаку пришлось нести на руках. На шее образовалась огромная рана от веревки, которой пес был привязан, от него дурно пахло. Я ничего не говорил, потому что поступок Альваро показался мне достойным уважения. Не знаю, сколько тот заплатил за Кофейка, но цена явно была слишком большой за животное, которое, как я думал, не проживет и дня. И надо же, он до сих пор с нами… — И Даниэль, обернувшись, посмотрел на собачку.

Песик сидел на тропинке и глядел на них, наклонив голову.

— Спасибо, — прошептал Мануэль.

Москера грустно кивнул. Он молча завел машину, поднял на прощанье руку и скрылся в темноте. Было очевидно, что управляющий хорошо относился к Альваро. Только интересно, до какой степени? Неужели настолько, чтобы класть гардении в карманы его одежды? Но ведь Ортигоса познакомился с Даниэлем только сегодня. Откуда же взялись другие цветы?

— И что все это, черт возьми, значит? — громко произнес писатель.

Он немного постоял, пока глаза не привыкли к свету оранжевых фонарей, расположенных вокруг дома, но слишком далеко от тропинки, на которой было темно. Зажег фонарик в мобильном телефоне и ощутил злорадство, увидев пять пропущенных вызовов от Ногейры. Сделал несколько шагов по направлению к конюшне, когда понял, что пес не бежит за ним. Повернулся и в луче света увидел Кофейка, неподвижно сидящего около «БМВ».

— Идем!

Но песик не двинулся с места. Мануэль подошел к машине и, улыбаясь, осветил пса.

— Тебе пора возвращаться, — сказал он. — Ты не можешь остаться здесь. Идем.

Ортигоса сделал вид, что направляется внутрь, и позвал Кофейка несколько раз, но безуспешно: тот даже не шелохнулся. Мануэль вернулся, наклонился и протянул руку. Песик сделал шаг вперед и положил голову ему на ладонь. Писатель погладил собаку и вдруг вспомнил отделение для собак внутри конюшни и клетку Кофейка в самом конце прохода. Ортигоса выпрямился и открыл дверцу машины. Пес запрыгнул внутрь, хотя в последний момент задние лапы его подвели и он повис на сиденье. Мануэль слегка подтолкнул пса, и тот устроился на пассажирском месте