Прежде чем завести двигатель, писатель бросил взгляд на дом. На веранде второго этажа виднелась темная фигура. Она не двинулась с места, когда Ортигоса вырулил на подъездную дорожку и двинулся к воротам.

Всю дорогу Мануэль жалел о своем решении и задавался вопросом, что делать с собакой. К счастью, договориться с хозяином отеля не составило особого труда. За двойную плату ему разрешили держать собаку в номере при условии, что она не станет там гадить и будет спать на полу. Писатель машинально кивнул, понимая, что не может гарантировать ни того, ни другого. Продолжая раскаиваться в своем решении, он пошел по коридору за хозяином, который вручил ему старое одеяло, и только тут понял, что ничего не знает о Кофейке. Например, приучили ли его справлять нужду на улице? Хотя пути назад уже не было. Ортигоса взял одеяло и миску для воды. Хозяйка принесла ему в номер отбивную и кое-какие остатки еды для песика — впрочем, они выглядели почти так же аппетитно, как и блюдо Мануэля. После ужина писатель постелил старое одеяло под телевизором и позвонил Ногейре.

— Черт возьми! Я весь день пытаюсь до вас дозвониться! Куда вы провалились?

Чтобы не нагрубить, Ортигоса поджал губы и покачал головой.

— Был занят.

— Занят… — повторил лейтенант тем самым, особенно раздражающим писателя тоном. — В Ас Грилейрас наведались?

— Да, но сначала заехал к Лукасу — то есть к отцу Лукасу. После вчерашнего разговора меня мучили сомнения…

— Я уже в курсе, — хвастливо ответил гвардеец. — И поздравляю с удачной идеей. Уж не знаю, что вы там ему сказали, но после вашего визита священник позвонил мне и подробно рассказал о том, что произошло в ту ночь, когда умер Фран, о чем они говорили, а также поделился своими наблюдениями. В общем, поведал обо всем — за исключением содержания исповеди, разумеется.

Мануэль внезапно встревожился. Интересно, сообщил ли Лукас, что видел, как кто-то входил в церковь?

— Впрочем, бо́льшая часть этой информации нам уже известна. Но признаю: я укрепился в подозрениях, что это не суицид. Отец Лукас уверен, что Фран не был настолько глуп, чтобы снова связываться с наркотиками. Одно точно: священник уверен, что младший сын старого маркиза не убивал себя, и я склонен поддержать эту теорию, по крайней мере в данный момент. Особенно учитывая то, что после ухода Лукаса в церковь кто-то вошел.

У Ортигосы перехватило дыхание. Он ждал продолжения и в то же время корил себя за слабость. Какое ему дело, начнут ли подозревать Альваро? Он первый усомнился в его невиновности. А вдруг тот и правда имеет отношение к смерти брата? Мануэль не хотел думать об этом, но, в конце концов, основания для сомнений у него были. Все остальное Альваро от него скрывал, словно какой-то постыдный секрет. Неужели для него было так важно соблюдать приличия? Неужели самым страшным было запятнать фамильную честь, точно так же, как и для старого маркиза?

«Ты же понимаешь, что это не так», — возмутился внутренний голос писателя.

«Я знала своего жениха лучше, чем кто-либо другой», — зазвучали в голове слова Элисы.

«Замолчи!» — приказал Ортигоса самому себе.

— Лукас сказал, что был слишком далеко и не смог разглядеть, кто входил в храм, — продолжал Ногейра. — Но это ничего не меняет. Именно этот человек последним видел Франа живым. И никто не сознался, что был в церкви, когда парень умер. — Лейтенант вздохнул. — Узнали что-нибудь в Ас Грилейрас?

Мануэль наконец с облегчением выдохнул, при этом чувствуя себя виноватым.

— Сантьяго был совершенно не рад меня видеть, особенно когда я начал задавать вопросы, касающиеся денег. И даже сказал, что я не имею права требовать у него объяснений.

— Ха! — развеселился гвардеец.

По голосу писатель понял, что Ногейра улыбается, и это было забавно: лейтенант радуется возможности унизить членов семьи Муньис де Давила. Ортигоса был не против, просто удивлялся.

— В конце концов Сантьяго подтвердил, что просил деньги. Он пояснил а Гриньян подтвердил его слова, что в течение последнего года они приобретали лошадей и подвернулась возможность купить коня, но действовать нужно было быстро.

— За триста тысяч евро?

— Речь шла об английской скаковой лошади. Год назад Сантьяго купил приблизительно такую же.

— Черт возьми!

— Но то приобретение оказалось неудачным: у коня врожденный дефект, он не сможет участвовать в скачках. Сделка была заключена на таких условиях, что потребовать деньги назад братья не смогли, так что инвестиции просто вылетели в трубу. После этого Альваро запретил Сантьяго покупать лошадей без консультации эксперта. Это подтвердили и ветеринар и Гриньян, так что история о срочной покупке лошади выглядит неправдоподобной. Они оба твердят: Сантьяго знал, что брат не согласится. Без заключения ветеринара Альваро даже и раздумывать бы не стал.

— Значит, наш маркиз бессовестно врет.

— Ну, он не так уж и глуп: сказал, что брат отказал ему именно по этой причине.

— Но если Сантьяго был уверен, что без мнения эксперта Альваро ни за что не согласится, какой тогда смысл просить? И если б дело обстояло именно так, разве Альваро приехал бы сюда только для того, чтобы сказать «нет»?

— Думаю, вы правы.

— Что-то еще?

— Ну, Сантьяго не нравится, что его жена работает…

— Не нравится ему, ты посмотри! Да она же цветы выращивает! Вот если б она задницы пациентам в больнице подтирала, как моя…

Лейтенант впервые упомянул о ком-то из родных. Мануэль мысленно это отметил, одновременно подавляя желание ответить что-то вроде: «Ты возмущаешься, что жена подтирает задницы пациентам в больнице, а сам ходишь к проституткам. Правда, обручальное кольцо там снимаешь, считая, видимо, что благодаря этому твой грех будет не таким уж тяжким».

— А помощника Катарины бесит, как к ней относится муж. Сегодня маркиз с женой устроили небольшой скандальчик, и молодой человек едва сдержался.

— Думаете, у них любовная связь?

Мануэль вздохнул. Как же примитивно все-таки мыслит этот Ногейра…

— Не знаю. Очевидно, что помощник очень уважает новоиспеченную маркизу, но думаю, что речь здесь несколько об ином. — Писатель вспомнил, как Висенте отзывался о Катарине, когда они с Гриньяном заходили в оранжерею. — Послушайте, сегодня, кажется…

— Именно поэтому я и звонил. Сегодня встретиться не получится.

Ортигоса ощутил разочарование. Он готовился нарушить планы лейтенанта своим отказом и уже представлял, как разозлится гвардеец. Господи, что за ребячество?

— Помните, я собирался попросить кого-нибудь пригнать машину Альваро? Мы с Офелией ее осмотрели, а сейчас изучаем его телефонные звонки.

— Я думал, что вы уже получили всю нужную информацию из телефонных счетов.

Ногейра