В отличие от нее, врачи были несколько более сдержаны всвоих прогнозах, но, как и сказала Стиви в разговоре с Майклом, тоже не теряли«разумного оптимизма». И лечащий врач Кэрол, и специалист-невролог, инейрохирург продолжали утверждать, что процесс выздоровления идет совершеннонормально, и именно поэтому быстрых результатов ожидать не стоит. Не исключенобыло, что какие-то фрагменты памяти не вернутся никогда — подобные последствиясильного сотрясения мозга и комы встречались в клинической практике достаточночасто, однако никто из них уже не творил, что Кэрол навсегда останетсяинвалидом. Другой вопрос, на который врачи отвечали менее уверенно, заключалсяв том, сможет ли она когда-нибудь вернуться в кино. Ослабление памяти,неуверенность и легкая раскоординированность движений, травма конечностей,потеря способности концентрировать внимание на длительный срок — все это моглопроявиться даже спустя значительное время после выздоровления и помешать Кэролсниматься. Стиви, однако, считала, что все обойдется: в конце концов, Кэролбыла еще совсем не старой, и ее довольно крепкий по любым стандартам организмдолжен был справиться с проблемами.

Все это Стиви передала Майклу, и все же никакие слова немогли подготовить его к тому, что Кэрол действительно его не узнает.Подсознательно он все же рассчитывал хоть на какую-то реакцию с ее стороны,однако, когда Майкл вошел в палату, Кэрол лишь повернулась в его сторону иокинула удивленным взглядом. Ей было интересно, кто еще к ней пожаловал, но итолько. Стиви, не ожидавшая, что Майкл приедет так скоро, не успела ееподготовить, и лицо Кэрол не отразило никаких признаков того, что человек,который в течение тридцати двух лет оставался ее наставником и добрым другом,был ей хотя бы смутно знаком.

Впрочем, неловкое молчание длилось недолго. Стиви, которая,к счастью, была в это время в палате, сразу заметила потрясенное выражение налице Майкла и поспешила в нескольких словах представить его Кэрол. Ее вмешательствонесколько смягчило драматизм ситуации, и все же Майкл, наклонившись, чтобыобнять Кэрол, едва не разрыдался.

— Слава богу! — несколько раз повторил он, не всилах справиться с волнением и не выпуская Кэрол из своих медвежьих объятий.Лишь несколько секунд спустя он немного успокоился и отступил на полшага назад.

— Значит, ты и есть Майкл? — переспросила Кэролтаким тоном, словно видела его впервые. — Как стран но… Я тебя совершенноне помню, хотя Стиви много мне о тебя рассказывала. Ты… ты был очень добр комне и помог стать знаменитой актрисой. — В ее голосе прозвучалипризнательные нотки, хотя о том, что сделал для нее Аппельзон, она узнала извторых рук.

— Детка моя! — полувздохнул-полувсхлипнулМайкл. — Если бы ты знала, как я тебя люблю! Никого ближе тебя у меня нети не было. — Он сумел справиться с подступившим к горлу рыданием, а Кэролулыбнулась.

— Стиви говорит — ты меня «открыл», — сказалаона. — Словно я — новая страна, неизвестный науке цветок или птица.

— Трудно было тебя не «открыть»! Ты была такаякрасивая, что никакие цветы не шли с тобой ни в какое сравнение, — горячоперебил ее Майкл. — Впрочем, ты и сейчас красавица, — добавил он, сразмаху опускаясь на пластиковый стул для посетителей. Стиви осталась стоять,поскольку, кроме винтового табурета медсестры, в палате других мест для сиденияне было. Кэрол специально попросила ее не уходить: даже сейчас, утратив памятьо том, кем была и что делала для нее Стиви, она во всем полагалась на нее. Вобществе этой высокой черноволосой женщины Кэрол чувствовала себя в полнойбезопасности.

— Ты просто потрясающая, Кэрол, — повторилМайкл. — У тебя с самого начала был врожденный кинематографический дар,поэтому за три с лишним десятилетия ты снялась во множестве фильмов, которыми ягоржусь и как твой агент, и как продюсер. Выше нос, детка. Как только тыпоправишься, мы с тобой сделаем не одну сногсшибательную ленту. Глядишь, ещеодного «Оскара» отхватим на старости лет!

Говоря так, Майкл нисколько не преувеличивал. Он занималсякино пятьдесят лет — столько, сколько Кэрол прожила на свете, и до сих пороставался уважаемым и, главное, действующим продюсером.

— Ты только постарайся поскорее поправиться и вернутьсяв Лос-Анджелес, — добавил он. — Я уже договорился: в клинике«Синайские кедры» тебя будут ждать лучшие американские специалисты по проблемампамяти!

Французские врачи уже порекомендовали Стиви, к какимспециалистам в США следует обратиться Кэрол, но Майкл предпочитал личноконтролировать ситуацию. Кроме того, ему очень хотелось быть полезным.

— Ну-с, с чего мы начнем? — спросил он,вопросительно глядя на Кэрол. Ему не терпелось как можно скорее начатьдействовать, чтобы помочь ей вспомнить как можно больше. В отличие от Стиви иДжейсона, Майкл Аппельзон многое знал и о ее первых годах в Голливуде, и даже одетстве и юности. Стиви уже говорила об этом Кэрол и сейчас повторила снова,так как ей показалось — ее хозяйка не совсем понимает, чего хочет от нее Майкл.

.— Расскажи, как мы встретились, — попросила Кэрол.

— Я приехал в Новый Орлеан по делам, а ты продала мнетюбик зубной пасты, когда моя вся вышла, — сказал Майкл. — Как сейчаспомню: ты работала в аптеке прямо напротив гостиницы, в которой я остановился.Та кой красивой девушки, как ты, я в жизни не встречал, а ведь к тому времени ямногое повидал, и меня трудно было удивить, — добавил он с широкойулыбкой.

И надо, сказать откровенно — с тех пор ты почти не изменялась, а если и изменилась, то в лучшую сторону.

Кэрол действительно выглядела неплохо, несмотря на своесостояние и годы. Она, правда, похудела и была бледной оттого, что давно небывала на свежем воздухе, но эти худоба и бледность только придавали ее лицуеще большую выразительность и одухотворенность. Единственное, что немного еепортило и о чем Аппельзон не решился заговорить, был свежий шрам на скуле,резко выделявшийся на белой, гладкой коже. Кэрол, впрочем, уже видела его —как-то раз она с помощью Стиви доковыляла до ванной и взглянула на себя взеркало. Сначала темно-красная полоса на щеке неприятно поразила и далеенапугала ее, но потом Кэрол решила, что это пустяк. Главное, она жива, а за этостоило заплатить такую цену, как небольшой шрам. Кроме того, собственная памятьказалась ей на данный момент гораздо важнее безупречной внешности.

— Ну так вот… — продолжал тем временемАппельзон. — Увидев тебя, я без раздумий пригласил тебя в Голливуд накинопробы, но ты, гм-м… отказалась, причем не особенно стесняясь в выражениях.Потом ты призналась, что приняла меня за сутенера. Это меня-то, а?! — ИАппельзон, забывшись, загрохотал так, что медсестра за пластиковой занавескойвздрогнула и выронила журнал, который читала. Кэрол тоже улыбнулась — к этомувремени ее словарный запас почти полностью восстановился, и она знала, чтотакое «сутенер». — В конце концов мне все же удалось убедить тебя, Но язаговорил с тобой с самыми лучшими намерениями, — добавил Майкл,отсмеявшись, — и ты рассказала мне кое-что о себе. Я узнал, что в НовыйОрлеан ты приехала из штата Миссисипи, где жила на ферме с отцом. Несколькомесяцев назад он умер, ты продала ферму и жила на вырученные деньги. Денег былонемного, но ты все равно не позволила мне оплатить твой проезд доЛос-Анджелеса. Ты сказала, что не хочешь быть мне «обя-яза-анной». Должен сказать,что в те времена у тебя был очаровательный южный акцент, который мне оченьнравился, но он, к сожалению, мог помешать тебе сниматься, поэтому от негопришлось избавиться. Кэрол кивнула. То же самое говорил ей и Джейсон. Когда онипознакомились, Кэрол все еще растягивала слова, но сейчас она говориласовершенно правильно. Южный говорок возвращался к ней, только когда этоготребовала роль, чего, впрочем, не случалось уже довольно давно.