– Этим летом Итан заставлял их разрабатывать эвакуационные маршруты, – сказала Эллисон. – Каждый вечер, на каждой стоянке. Он сказал, что Коннор – простите, Джейс – отстал, когда прошлой ночью они спускались обратно. Если его до сих пор не нашли, значит, он не на нахоженной тропе. Тогда бы его давно нашли. Если он углубился в чащу и если он из тех ребят, что прислушиваются к советам, тогда он мог попробовать выбраться запасным маршрутом. Это был бы единственный известный ему вариант.

– Тогда куда же он мог податься?

– Мог попробовать спуститься с обратной стороны горы и выйти на дорогу у Силвер-Гейт.

– Силвер-Гейт… – повторила Джейми Беннетт. – Это… это где сейчас пожар?

– Да.

– И он мог выйти прямо на него?

– Я понятия не имею, что сейчас происходит в том районе. А теперь – я знаю, что вы умеете ездить быстро. Однажды вы это уже продемонстрировали. Так что можете показать это свое умение опять. Только на сей раз постарайтесь оставаться на этой чертовой дороге, договорились?

В первый раз огонь открылся с плато, которое раскинулось под Репаблик-пик и на которое Ханна и Коннор вышли, обливаясь по́том и судорожно переводя дух. Подъем был не из простых. Вдалеке виднелся Амфитеатр – еще одна гора, а под ними, где-то далеко внизу, тлели оранжевые и малиновые огоньки. Походили они на затухающие угольки самого большого в мире костра, но Ханна хорошо знала, что они едва ли готовы сами собой погаснуть. То, что казалось отсюда крошечными язычками пламени, на самом деле было соснами по сорок-пятьдесят футов вышиной, полностью охваченными огнем. Пожарные команды оставили пожар на откуп ветру и, скорее всего, на ночное время отступили. Шума вертолетов она не слышала – что было неудивительно, учитывая темноту и силу ветра. «Вертушки» не работали и днем, так что, как она предположила, ее коллеги сочли, что смогут локализовать возгорание без привлечения вертолетных подразделений. Теперь они отступили, позволив себе немного передохнуть и рассчитывая на дождь, выжидая, не справится ли с пожаром грозовой фронт.

– Это он и есть? – спросил Коннор, глядя на тлеющие внизу огоньки; в его голосе звучал благоговейный страх.

– Он и есть.

– А я и не знал, что будет видно настоящее пламя! Думал, будет просто дым… Я знаю, нехорошо так говорить, но отсюда смотрится довольно красиво.

– Да, – отозвалась Ханна, словно соглашаясь с обоими высказанными чувствами – и что нехорошо говорить, и что красиво. Вообще-то не просто красиво, а просто потрясающе! – Посмотрел бы ты на него с земли. Когда языки пламени превращаются в облака. Когда огонь налетает на тебя, словно что-то доисторическое, и ты его видишь, ощущаешь, слышишь… Этот его рев, он… Он голодный, лучшего слова в голову не приходит. Да, именно голодный.

– Откуда вы так много знаете про пожары?

– Приходилось когда-то на них бывать, Коннор. Тушить их.

– Да ну? – Он повернулся к ней. – Туда и девушек берут?

– Берут.

– И вы были вон там? – Он указал рукой. – Типа, вы сейчас могли бы оказаться прямо вон там?

– Да. Обычно в такой ситуации мы прокопали бы заградительные траншеи, проследили за направлением ветра и к этому времени отошли. Стали бы ждать рассвета. Хотя и не всегда. Смотря по погоде, смотря по обстоятельствам – какое у тебя временно́е окно. Иногда приходилось работать круглые сутки. Но при таком ветре мы, скорее всего, стали бы выжидать. Держались бы на безопасном расстоянии и ждали, что он сделает с огнем.

– Это здорово?

Ей очень понравилась бесхитростная искренность вопроса. Это было то, что никогда не спросят взрослые – те будут искать другие слова, будут задавать вопросы про моральное удовлетворение, или про острые ощущения, или про что-нибудь еще в таком духе, но на самом деле их будет интересовать то же самое, что и этого мальчугана: «А это здорово?» Ханна долго сохраняла молчание, глядя вниз на пляшущие в черноте огоньки, на тени, которые пурпурными призраками метались там, где свет и тьма постоянно менялись ролями.

– Мне доводилось работать с просто замечательными людьми, – произнесла она наконец. – И видеть кое-что… совершенно особенное. Грандиозное. То, чего больше нигде не увидишь. Бывали дни, когда… да, когда это действительно было здорово. Бывали дни, когда это вызывало душевный подъем. Заставляло задуматься о том, кто ты вообще в этом мире.

– А почему вы ушли?

– Потому что, – ответила она, – у меня появился вкус к совершенно другим вещам.

– В каком это смысле?

– Иногда ты теряешь вкус.

– К пожарам?

– Угу.

– Кто-то пострадал?

– Очень много кто пострадал.

Постоянно вспыхивали молнии – гораздо ближе, чем раньше. Теплый ветер то чуть стихал, то завывал с новой силой. По мере того как сгущались наползающие на небосвод тучи, звезды на западе пропадали одна за другой. В воздухе густо висела влага. Были объявлены все мыслимые предупреждения, горы повелительно шептали только один приказ: «Сиди и не высовывайся! Сиди и не высовывайся!» Ханна опять бросила взгляд на пожар. По-прежнему далеко, в нескольких милях. Ни единого шанса, что он достаточно быстро залезет к ним. Ни единого шанса. Но если грозу принесет сюда, а они тут, наверху, без всякого прикрытия…

– Надо пройти еще с четверть мили, – сказала она. – Может, даже полмили, но не больше. А потом будем устраиваться на ночлег. Будет ветрено, и может хлынуть дождь. Но мы останемся наверху, откуда хорошо видно, что происходит. А утром решим, как лучше вызвать помощь.

– Итан сказал, что в грозу лучше держаться подальше от вершин. Говорил, что на такой высоте ты и так уже сидишь как на алюминиевой крыше, и не хватает только залезать еще выше по алюминиевой стремянке.

– Итан, похоже, человек бывалый, – отозвалась Ханна, подхватывая рюкзак. – Но я не знаю, доводилось ли ему гореть на пожаре. А вот мне доводилось. Мы останемся наверху.

Джейс не стал спорить – просто двинулся вперед, но она сознавала, что не так уж он и не прав. Надвигалась гроза, в этом не было никаких сомнений. Порывистый ветер не ослабевал, но сейчас нес с собой теплую духоту – он зашел к юго-западу и начал завывать при особо сильных порывах. Обернувшись назад в сторону вышки, можно было увидеть небо, густо усыпанное звездами, среди которых призрачной дымкой протянулся Млечный Путь – такой завораживающей картиной можно полюбоваться только в Монтане, – но на западе не проглядывало ни единой звезды, и это сулило беду. Грозовой фронт, который сдвинул туда массу теплого воздуха и вызвал хаос в горящем лесу, был окончательно готов показать свою чудовищную силу, и Ханна не без основания предполагала, что это будет всем грозам гроза. Слишком уж долго она формировалась, чтобы надеяться на лучшее.