– Твою мать. – Вася обернулся.

Они увидели кабину лесовоза и перекошенное лицо Церцвадзе в боковом окне. Завизжали бешеными кошками тормоза. Передние колеса машины расстались с дорогой, кишащей монстрами. А затем «палуба» под ногами Глеба пошла вверх, и время снова замедлилось до черепашьего темпа. Глеб схватился за коник одной рукой и вытянул вторую, чтобы поймать Васю, но товарищ заскользил к противоположному краю настила. В тучах пыли корма прицепа задиралась в темнеющее небо. Тряхнуло так, что из легких Глеба вышибло воздух и, казалось, глазные яблоки пульнули из черепа. Он сомкнул на опоре обе руки. Ноги спорхнули с листа. Лесовоз проехал по склону и врезался в гранитную глыбу. Заскрежетало сминаемое железо, выгнулся фаркоп. Все шесть колес прицепа оторвались от почвы. Платформа перевернулась и грохнулась о землю рамой. Глеб подумал, что плечевые суставы вывихнет, но продолжал держаться за коник. Вспахивая кочкарник, замедляясь, прицеп вывернулся, почти сложившись с кузовом. Лишь тогда Глеб отпустил опору.

Влажная моховая подушка смягчила падение. Глеб сипел, давясь пылью и вращая глазами. Скрежет стихал, прорезались стоны побитых товарищей. Из моторного отсека валил пар. Потревоженные комары роились на болоте. Глеб повернул голову. Сезонники ворочались в тени вставшего на ребро прицепа. Вислоусый бурильщик заторможенно разглядывал свое бедро. Сук порвал штанину и торчал над коленной чашечкой.

Сел в бурой луже Вася, не рыжий уже, а серый.

Глеб ощупал себя, подвигал ногами. Ныли плечевые, шейные мышцы, но, похоже, он родился в рубашке.

«Мыслишь так, словно все кончилось…»

Ничего не кончилось. Прицеп тряхнуло. Тень опоры накрывала Глеба. Если коники, оказавшиеся внизу, сложатся под весом платформы, верхний штырь пригвоздит Глеба к земле.

Но рама выдержала. Через секунду Глеб понял, что смерть от опоры была бы милосердием. Один, другой, третий шоггот взбирались на ребро перевернутого прицепа. Из пастей сочилась вязкая слюна. Обрамленные истончающимся ореолом света, чудовища нетерпеливо шевелили щупальцами и готовились к трапезе.

Глава 31

Гале казалось, мотоцикл развалится под ней от прыжков по ухабам. Детище завода имени Дегтярева не было предназначено для таких нагрузок. Двигатель надрывался на пределе возможностей, не успевая охлаждаться, спаянные латунью трубы чуть пошатывались. Галя молилась, чтобы вилка удержала колесо. «Ковровец» был стареньким, тринадцатилетним, не модернизированной версией. В отличие от тварей, высыпавших из тайги, он мог выдохнуться.

Галя бросила быстрый взгляд через плечо. Лесовоз гудел позади, стиснутый с двух сторон шогготами. Церцвадзе выпучил глаза и вцепился в баранку. Муса пытался поймать ублюдков на мушку, но дуло ружья плясало. Шогготы тянулись к машине своими отвратительными щупальцами.

«Какие они… настоящие!»

Не считая дохлой твари на болотах, Галя видела монстров только в музеях и в кино. Теперь она понимала, насколько наивными были военные фильмы. Чудовища, сварганенные из клочьев меха, резины и металла. Даже у молодого американца Стэнли Кубрика, картину которого ей показывал Кеша, Кирк Дуглас сражался с собаками, обряженными под ракообразных ми-го. Ни один фильм не передавал ужаса, рождаемого скоплением щупалец на мордах преследователей.

Двигатель поедал коктейль из масла и бензина. Камушки брызгали из-под колес. Галя вперилась в дорогу. Что это впереди? Куст? Это же ветки, а не…

Шоггот выскочил наперерез. Живая «борода» распалась на лепестки, разверзлась пасть в клиньях страшных зубов. Галя неслась прямо в этот зев.

Она рванула руль. Мотоцикл окатил шоггота пылью. Галя сбросила скорость, панически соображая, как ей быть. Вариантов не оставалось. Лесовоз приближался – сейчас махина сметет наездницу.

Может, это и есть выход? Она погибнет, и Золотарев не снимет печать, не освободит Гидру?

Галя тряхнула запыленной шевелюрой и рванула с пути лесовоза. В лес. Мотоцикл соскочил с дороги. Сиденье-лягушка больно ударило в задницу. Руль разболтался, но рама пока не лопнула в районе крепления, и обод переднего колеса погнулся лишь самую малость. Галя неслась по склону, стараясь лавировать между деревьями. Хвойная лапа стегнула по щеке, к стеклам очков прилипла труха. Галя вытерла их рукавом. Она летела вниз, в груду гниющего буревала, выставившую валежины, как копья. В последний момент Галя свернула, уходя от неминуемой смерти. Далеко ли? Летящий в лицо сор и сгущающиеся сумерки мешали обзору. Сваленные лиственницы, трухлявые пни загромождали проезд. Галя включила фару, посмотрела вбок и застонала. Шоггот сигал с гранитной глыбы на гранитную глыбу. Не отставал. Под колесами шуршала галька.

«Вот каким будет мой конец, – пришла обреченная мысль. – Меня разорвет монстр, мои останки приберет лесное зверье. Лучше свернуть шею». Словно стремясь к этому, Галя слетела с плоского камня. Колеса прокрутились в пустоте, а затем испытали раму на прочность, вонзаясь в рыхлую землю. Галю подбросило. Она чудом не перелетела через руль.

Мотоцикл остановился, расшвыривая грязь. Галя подняла голову. Шоггот предстал во всей дьявольской красе, изготовившийся к прыжку с откоса. Галя рванула туда, где, как ей казалось, заросли редели. За ее спиной шоггот скатился с каменной гряды и припустил по кочкам.

«Отвянь, придурок!»

Лесная тропа петляла. Пятно света металось по стволам. «Ковровец» ошалело пыхтел, как бы говоря: за что ты так со мной? Галя бросилась меж березовых колков и восторжествовала, увидев равнину в широких волнах увалов. На открытом пространстве у нее появлялся призрачный шанс.

Галя прибавила скорость и покосилась на деревья. Шоггот мчал по кромке леса, почти параллельно с ней. Черная тень, сливающаяся с подлеском. Мотоцикл вскарабкался на пологий взлобок.

«Давай, дорогой, еще немного».

Немного до чего? До смерти? Твердая почва сменилась вязкой жижицей. Комары взвились над рыжей травой. Галя рулила, ища проход на сушу, но земля под марью становилась все мягче. «Ковровец» сбился с упругого ритма, издал хлопок, зажужжал. Галины ноги погрузились в лужу. Мотор заглох и больше не отвечал на призывы очнуться.

С колотящимся сердцем Галя спрыгнула с мотоцикла, и он завалился на бок. В свете фары кружился таежный гнус. Галя посмотрела по сторонам. Темное небо над темным зловещим болотом. Кочки – как могильные насыпи. На одной из них, в десятке метров от добычи, восседал шоггот. Он напомнил нефритовую статуэтку Ктулху, которую Галя видела в Государственном историческом музее. Красноармейцы забрали божка из бункера Гиммлера в разрушенном Берлине. Неведомый скульптор изобразил крылатого бога, сидящего на корточках. Миниатюрная статуя производила впечатление гигантского обелиска.

У Гали не было ни ружья, ни даже камней вокруг, чтобы обороняться. Она сорвала очки и побежала по топи. Тень отделилась от кочки, бесшумно обогнула жертву и замерла впереди. Галя побежала в другую сторону. Шоггот, забавляясь, обогнал ее и припал к траве, наблюдая. Был