Губерния ответила кумачовым флагам и пролетарским агиткам восстаниями. Ни красным, ни «пепеляевцам» не удавалось закрепиться в Якутске. Перевес был то на одной, то на другой стороне, но перевес минимальный. Тогда командующий якутской народной армией заручился финансовой поддержкой спонсоров-японцев. За пятнадцать тысяч золотых рублей и за пять пудов ценных бумаг он купил у русского эмигранта, проживающего в Токио, трактат «Secretum speculo», написанный средневековым психопатом по имени Лафкадио Ди Фольци. Ночью на Якутск пролился дождь из личинок. Беременная женщина разродилась волчонком с человеческими руками вместо передних лап. Целый дивизион ГПУ утопился в проруби. Некоторые двери домов вдруг оказывались входом в причудливые лабиринты с мясными потолками. Люди покинули сердце автономной республики. Проиграли и белые, и большевики, а что победило – страшно помыслить.

Возможно, Жулевский отступал с дружинниками по старому торговому пути, раньше называвшемуся «Коммерческий тракт Русско-американской компании». Возможно, он отбился от своих или оказался единственным выжившим в стычке с врагом. Тракт – череда прогнивших гатей, придорожных столбов и тянущихся на десятки верст топей – привел поручика к холму с истаявшей сердцевиной.

Айта не присутствовала при том роковом для господина Жулевского событии, но хорошо представляла, что поведал ему булгуннях. Вернее, что показал.

Булгуннях показал Жулевскому его жизнь. Это была цепь провалов, несчастий и разочарований. Беды, преувеличенные в сто крат, и минуты радости, являвшиеся на поверку чистой ложью. Друзья? Они презирали Жулевского и смеялись за спиной. Родители не хотели его. Возлюбленная изменяла с первым встречным. Командиры посылали на заведомую смерть.

Булгуннях показал Жулевскому мир. Как он прежде не замечал его ослепляющего уродства? Разве все это может существовать? Разве не нуждается планета в очищении? Очисть ее! Прими дар и обрети новый смысл.

Жулевский открыл рот и припал к дыре на верхушке холма.

Так оно было. И повезло, что Жулевский, в отличие от предка Айты, не успел натворить бед. Айта застала его на лесной поляне, вкапывающим ветви в землю, строящим врата для отпрысков поддонной суки.

В те дни в тайге было много оружия. Айта прицелилась из револьвера и всадила пулю меж лопаток увлеченному человеку. А когда приблизилась, чтобы уничтожить плоды его деяний, услышала тихий выдох умирающего: «Спасибо». Прочла облегчение в стекленеющих глазах.

– Бабушка Айта… – Заяц вернул отшельницу в реальность. Реальность подванивала керосином.

– Да, малыш?

– Они придут? Шогготы?

– Куда денутся.

– Все? – В одной руке Заяц сжимал маузер, в другой – масляную лампу, такую же, какую держала Айта. Огонек бросал отсветы на сосредоточенное лицо.

– Все – не все. Тот, которого ты на болотах завалил, не придет. – Айта хихикнула. – Начнем, помолясь.

От резкого запаха керосина подташнивало. С носовыми хрящами Айта не лишилась обоняния, но оно стало иным. Айта чуяла то, чего не могли унюхать обычные люди. Смрад зла, крадущегося в сгущающихся сумерках. Айта прошагала в центр комнаты, нагнулась и сдернула половик. Под ворохом газет и листовок, которые она разбросала клюкой, таилась крышка люка с толстой плашкой засова. Черные буквы на рассохшейся прокламации гласили: «Ревком ЯАССР – населению Якутии! Вступайте в ряды Якнарревдота!»

«Большевики, – подумала Айта, сдвигая засов, – создали своих богов с непроизносимыми именами, но Йог-Сотот оказалась сильнее Якнарревдота».

– Позвольте мне. – Заяц откинул крышку и посветил лампой в люк. Под приподнятым на коротких сваях домом находилась полуметровая яма. В ее склоне зияло отверстие, словно нора, прорытая гигантским грызуном в вечной мерзлоте.

– Кто его сделал, бабушка Айта?

– Старатели. Тайга затуманила их мозг. Они не желали отдавать государству желтый песок и выкопали туннель на случай прихода незваных гостей. Он выведет нас в лес.

– Что случилось со старателями?

– Любопытный ребенок! – хмыкнула Айта. – Они все еще здесь. Загляни под пол.

Заяц сунул голову – и руку с лампой – в квадратную скважину.

– Левее.

Заяц резко вынырнул из люка. Он побледнел.

– Почему вы не похоронили их?

Айта поскоблила ногтем щеку, думая о мумиях, их черепах, обтянутых серой кожей.

– Земля принесла этим людям слишком много горя, малыш. Пусть спят на свежем воздухе.

– А золото? Вы нашли его?

– У них не было золота. Только окаменелое дерьмо мамонтов, которое они охраняли и ради которого умерли в итоге. – Айта посмотрела на часы и сняла с шеи медальон. Растрескавшийся диск сверкнул, отражая свет. – Возьми на память.

Заяц принял дар с благоговением. Айта сняла с рук ремни и забросила их под лежанку.

– Это как шапка-невидимка? Из-за него вас не могут выследить шогготы?

– Из-за него.

– А юеры меня увидят? – Заяц заправил диск под свитер.

– Юеры – да. – Айта не стала говорить, что служит медальон лишь представителям ее рода – такой выковал древнюю вещицу шаман. И очень скоро железная тарелочка превратится в обыкновенную безделушку. Прервется род, некого будет оберегать. Айта верила, что Зайцу защита от ползучей нечисти уже не понадобится.

– Ну что, за дело?

По стланику, простирающемуся вокруг избы, и под ней скользили тени. Тайга излучала угрозу и процеживала сквозь деревянные зубы – стволы лиственниц – кашеобразную тьму. Айта почувствовала зарождающийся страх, но быстро взяла себя в руки. Пока Заяц по ее команде огибал избушку, ножом сковыривая со столбов амулеты, Айта достала из кармана костяную свистульку и повертела ее в шишковатых пальцах.

Этот предмет был старше даже шаманского медальона. Почти три века назад человек по имени Кулунах принес его из вымершего русского острога. Вместе с предметом он забрал оттуда младенца, девочку, прапрабабушку прапрабабушки матери Айты.

– Готово, – отчитался Заяц.

– Хорошо. – Отшельница улыбнулась мальчику и погладила его по щеке. – Ты станешь большим человеком и совершишь большие дела.

– И покажу вам кино!

– И кино… – Айта отвернулась к деревьям, набрала в грудь воздуха и зажала деснами кость. Кость шоггота, чтобы пригласить живых шогготов на ужин. Айта подула. Вместе с углекислым газом она выпустила из себя страх.

– Сломался? – спросил Заяц. Он ничего не услышал. Так ведь у него не было щупалец. Не для ушей Зайца вырезал свистульку пропитавшийся злом мастер.

– Они идут, – ответила Айта спокойно. Стоя у избы, отшельница и молодой речник полминуты всматривались в потемки.

– Все… – зачарованно промолвил Заяц.

– Пошли в дом, – сказала Айта.

Хвойные лапки кустарника маслянисто блестели и тоже пахли керосином. На пороге Айта обернулась. Первая тварь выползла из темноты на лесную поляну. Щупальца напоминали клубок разъяренных гадюк. Айта закрыла дверь.

– Полезай, – велела она, забирая у Зайца лампу.

– Может, сначала вы?

– А кто меня защитит, если они нападут спереди?

– Вы правы, бабушка.

Заяц прыгнул в люк. Айта вернула ему