Она моргнула и встретилась взглядом с темными глазами Роуэна. Он рассматривал ее.

– Ты изменилась, – сказал он. Не обвинение, но ощущалось так, будто это было именно оно.

Рен подобралась, вспомнив, зачем тетя вообще привела ее в Отос.

– Почему ты здесь, Роуэн? – требовательно спросила она, снова отодвигаясь от него и сохраняя дистанцию.

Он сощурил глаза и сжал губы. Ему не нравилось, что она отстранялась. Роуэн шумно выдохнул.

– Как много ты помнишь о моем воспитании? – спросил он.

Рен склонила голову набок. Это было не то, что она ожидала услышать.

– Твой отец поссорился с родителями и перебрался в Вадон в юности. Он женился, но привез тебя на Драконьи острова, после смерти твоей матери, когда ты был еще маленьким, хоть и не разговаривал с твоими бабушкой и дедушкой, – нахмурившись, сказала Рен, когда вспомнила детали, все было как в тумане. – Однако ты вернулся в Вадон на год, когда тебе было пятнадцать или шестнадцать. Какое это имеет значение?

Роуэн поморщился.

– Когда я вернулся в Вадон в том году, страна находилась в состоянии настоящего краха из-за Верланти. Отношения между народами были напряженные. – Он провел рукой по лицу. – Король хотел, чтобы на Драконьих островах был шпион – нужно было сделать так, чтобы Вадон контролировал это место лучше, чем верлантийцы. Поскольку я уже жил там, ответственность легла на мои плечи.

Мурашки пробежали по спине Рен, когда она попыталась осмыслить его слова.

Шпион. Вадон. Роуэн.

– Зачем королю просить тебя о помощи? – прохрипела она, в горле пересохло.

– Потому что он мой дальний родственник, – сказал Роуэн грубым голосом. Рен бросало то в жар, то в холод.

Все, что она знала о своей жизни, о своих чувствах, выборе – все было ложью.

Все было расчитано. У нее возникло ощущение, что весь мир рушится прямо на глазах.

Рен поднялась на ноги и попятилась от Роуэна, а он потянулся к ней.

– Значит, когда ты начал проявлять ко мне интерес… это… Это – о боги – Роуэн, наши отношения?.. – Ей стало плохо. – Для тебя все это было работой? Ты когда-нибудь любил меня? Я вообще знаю тебя настоящего?

– Рен, конечно, ты знаешь. Не будь…

– Не указывай мне, что я должна чувствовать! – закричала она и снова задрожала. Рен махнула рукой на свою первую любовь. Ты никогда его не знала. – Я была готова отдать тебе все. Всю себя. Мы должны были быть счастливы вместе. Но для тебя это было притворством. – Мать Рен беспокоилась из-за того, что многие пользуются положением ее дочери. А должна была беспокоиться о том, как к Рен относится самый близкий человек.

– Позволь мне объясниться, пожалуйста! – Роуэн потянулся к Рен. Она шлепнула его по руке, по коже пробежали мурашки. – Все мои чувства к тебе были настоящими. То, что между нами есть, – настоящее. Ты должна понимать, что, если бы я не согласился быть шпионом, вадонский король поставил бы на мое место кого-то другого. Они могли бы даже убить меня за то, что я отвернулся от своей страны. Лучший способ защитить тебя, защитить всю семью – занять эту должность. Я полюбил тебя еще до того, как посетил родину. Я любил тебя с самого детства. Уже тогда планировал жениться, как только мы станем достаточно взрослыми. Ты должна поверить мне, Рен. Пожалуйста.

Она едва могла смотреть на него. Она почувствовала, как ее тело начало неметь.

Перед ней стоял незнакомец, который лгал на протяжении многих лет.

– Я доверяла тебе, – сказала она, чувствуя себя опустошенной. Рен уставилась в умоляющие глаза Роуэна. – Знаешь, ты прав. Я изменилась. Я уже не та девушка, которую ты знал раньше.

Рен не могла поверить ни единому слову Роуэна, даже если бы захотела. После всей этой лжи, предательства и секретов она не могла найти в себе силы доверять ему.

Он ее предал.

– Не уходи, – взмолился он. – Пожалуйста.

Она покачала головой и, развернувшись, ушла, не сказав больше ни слова.

– Я люблю тебя, – крикнул он ей вслед.

Одинокая слеза скатилась по щеке Рен.

Любовь Роуэна была ненастоящей.

Она побежала вниз по лестнице, оставив незнакомца, которого когда-то отчаянно любила, в маленькой комнате наедине с разбитым сердцем.

Глава тридцать первая

Рен

Рен помчалась вниз по лестнице.

Роуэн жив.

Он с самого начала играл с ней.

Тебя он все еще волнует.

Злые слезы потекли по щекам, и она поскользнулась, издав громкий крик. Рен вцепилась в стену и удержала равновесие, сердце бешено колотилось, она смахнула с лица предательские слезы и икнула, услышав звук – кто-то спускался по лестнице.

Роуэн, без сомнения.

Если он удержит ее, будет умолять остаться, обнимет ее, поцелует – тогда ее ярость наверняка растворится так же быстро, как морская пена. Но она не хотела отпускать гнев.

Жизнью Рен управляли все, кроме нее самой. Она устала от этого. Устала от того, что ею манипулируют. Рен оттолкнулась от стены и продолжила спускаться. Она не знала, куда идет, знала только, что ей нужно выбираться.

Ее шаги звенели в тишине помещения. Стук сердца отдавался у Рен в голове, она бросилась к двери. Разум отключился, когда девушка вдохнула чистый воздух Отоса и влилась в людскую массу, текущую по городу.

По улицам Отоса она добралась до порта, едва осознавая это. Порт был не таким большим и хаотичным, как столичный Деланш, но все равно удивлял размерами. Звук волн, разбивающихся о причал, немного успокоил боль в ее душе. Океан всегда был бальзамом для ран принцессы.

Рабочие, рыбаки, торговцы и матросы свободно сновали между кораблями – как муравьи в муравейнике. Будет легко затеряться в этой суете.

Спрятаться подальше ото всех, кто будет ее искать.

Рен сунула руки в карманы, пытаясь решить, в каком направлении идти. Ее правая рука коснулась прохладной поверхности черных бриллиантов из маски, подаренной Арриком. Хвала звездам, что она проявила благоразумие, прихватив их с собой, и что тетя вернула оружие.

Самое время найти друга, который может помочь.

Она пробиралась от пирса к пирсу в поисках тихого места, где можно было собраться с мыслями и спеть нежную песенку.

Позвать дракона.

Рен заметила заброшенный, полуразрушенный пирс и направилась к воде. Она осторожно прошла по нему, стараясь избегать выбоин. Дойдя до конца, она закрыла глаза и начала петь. Боль от одиночества и предательства сделали голос надломленным, а мелодию печальной. Это был плач.

Рен не заметила, как глаза