женщины с привидениями. И с нами был еще не преследуемый ими ребенок, встречающий свою первую весну.

Позже, когда пришло время покормить Джарвиса, я передала его матери. Именно тогда Хетта рассказала мне об отце Джарвиса. Как и ожидалось, это был Лоран. Я не встречала его некоторое время, но молодого человека уже видели Пен, Джеки, вся моя семья и незнакомцы в продуктовых рядах, носящие антиковидные маски.

Лед был сломан. Хетта хотела пожаловаться. Хотя она любила Лорана, тот не мог следовать правилам. Это был не его выбор, просто он был таким. Хетта его не встречала, но Асема рассказала ей, как Лоран пытался носить маску, но в итоге та всегда оказывалась у него на подбородке или свисала с уха. Асема вообще перестала с ним видеться, потому что Лоран предпочитал собираться с другими людьми и, казалось, не мог перестать ходить на вечеринки и проводить время в компании старых друзей.

– Он работает на двух работах. Делает татуировки по вызову.

– Предприимчивый парень. Но в наше время…

– Мне исключить его из нашей жизни? До того, как Джарвис успеет к нему привязаться? Знаю, звучит ужасно.

Я не смогла ответить. Я была удивлена ее внутренними мучениями. Лично я хотела бы знать своего отца, при условии, конечно, что он не был жестоким. Но если он был невероятно общительным, похожим на лиса, скрытным татуировщиком, чуждым масочному этикету?

– Наверное, я все-таки вычеркну его из своей жизни… – вздохнула Хетта.

По тону ее голоса я не могла сказать, смирилась она или испытала облегчение.

– Подожди, – возразила я. – Мне бы, к примеру, хотелось знать своего отца, даже если бы он был легкомысленным, писал как курица лапой, зарабатывал на жизнь, разрисовывая людей, и был свободен в своих привязанностях.

Упс. Хетта моргнула и принялась переваривать мои слова.

– О боже. Я только что это сказала?

– Да, сказала. «Свободен в своих привязанностях». Полагаю, ты видела его с Асемой? В магазине?

– Я удивлена, что ты знаешь об этом.

– Он сказал мне. Видишь ли, у нас были свободные отношения.

– Именно так ты и…

– Да. – Она посмотрела на потрескавшийся каменный пол и пожала плечами. – Это была всецело моя идея, а не его. Но и это тоже не сработало. Правда, я сблизилась с Асемой. Она очень осторожна, ради своей мамы и своего мушума, то есть деда. К тому же Лоран никогда не рассказывал ей о Джарвисе и обо мне. Это было правилом. Так что теперь у нас с Асемой все в порядке. Могу я тебе еще кое-что рассказать?

Я кивнула. Но это был весьма осторожный кивок.

– Не волнуйся, все хорошо. Я просто хочу объявить об этом. У меня закончилась фаза сексуальных приключений. Лоран. Этот дурацкий фильм. И так далее. Джарвис научил меня, что есть вещи и поважнее. И еще, ну, мне нравится Асема.

– Нравится-нравится?

Она кивнула, отводя взгляд.

– Должна сказать, рада это слышать.

– Ух ты. Просто загляденье, – обрадовалась Хетта. – Такая нормальная, такая мамочка и все такое. Я никогда не думала, что ты можешь быть такой мамочкой. И ты такая хорошая бабушка, коокум, ноокомис[108] или кто там еще. Тебе так нравится Джарвис.

– Я люблю, очень люблю его, это правда, – пробормотала я.

По какой-то причине сказанное заставило меня почувствовать себя неловко, застенчиво, нелепо. Но я тут же попыталась избавиться от этих чувств, потому что хотела стать человеком, которому такие слова действительно бы соответствовали.

Сжигание призраков

В большинстве человеческих культур существуют дни поминовения усопших. Мы чтим память ушедших тем, что едим ритуальную еду и украшаем цветами места их упокоения. Проходим по улицам с красными флагами и черепами или навещаем могилы. Мы окуриваем помещения ладаном и шалфеем. Мы создаем детальные картины рая и ада. Возвращая мертвых к жизни, мы позволяем их духам бродить между нами. Мы запоминаем и отслеживаем сигналы их действий. А затем мы сжигаем их, отпускаем на свободу и просим их больше нас не беспокоить. Увы, это бесполезно. На следующий год они всегда возвращаются.

Типографии продолжали работать, книги печатались. Бывали сбои, но в целом книжное производство не остановилось. У нас никогда не хватало денег, чтобы купить несколько экземпляров всех книг, которые нам требовались для школ и библиотек, или места для их хранения, но мы старались сделать все возможное. Таким образом, наш магазин выглядел как тщательно организованная барахолка. Я задавалась вопросом, как Флора справится с нехваткой свободного места в магазине – будет ли она парить над полом, наступать в коробки или, может быть, спотыкаться о них, как я. К моему разочарованию, она, казалось, справилась с пребыванием в нашем забитом книгами пространстве. Пока я работала в паре с кем-то другим, она по-прежнему не разговаривала и даже не шипела на меня. Она не подходила ко мне близко. Но я все равно решила ее отогнать с помощью огня.

Если не сработала кремация, то чего ждать от более слабого пламени? Потому что, как я поняла, ее вещи не сожгли. После того как Джеки заговорила о том, чтобы не носить красное, я вспомнила: наши старики отдавали вещи умершего или сжигали их. Поможет ли это? Я не могла знать, но хотела использовать все имеющиеся возможности.

Я разведу огонь и побросаю в него все вещи, которые давала мне Флора. Я прошлась по нашему дому, собирая ее подарки. Набралось немало. Четыре мешочка с ароматической смесью из сухих лепестков (невеликая жертва). Зимняя шапка, которую она связала из новой пряжи, – в ней я была похожа на дикобраза. Вот уж о чем я не сожалела. Несколько старых открыток со святыми, потому что однажды я сказала ей, что они мне нравятся. Клубок ярко-розовой бечевки – зачем он был нужен? Обувь. Как-то раз она заказала пару уггов, которые оказались ей велики, но не примерила их вовремя, чтобы отправить обратно. Они пришлись мне впору. Я щеголяла в них, пока не порвала в паре мест. Сжечь их было бы трудно. Несколько футболок с эмблемами различных пау-вау. Неуклюже расшитый бисером медальон. Сначала Флора вышивала бисером, как ребенок, неровными рядами и с разъезжающимися концами ниток, но необходимость расстаться с медальоном вызвала у меня боль. Я вспомнила, как она надела его мне на шею и при этом одарила трепетной, вопрошающей, восхищенной улыбкой. В моей памяти всплыли мягкий взгляд ее голубых глаз, белесые волосы цвета сахарной ваты, розовые губы. Чем она восхищалась во мне? Что я для этого сделала?