пытался удивить читателей новым и совершенно необычным взглядом на прошлое. В общем, структура передачи была Корсакову ясна, и он удивился, когда Лилит сказала:

— Сегодня, семнадцатого июля, очередная годовщина злодейского преступления, совершенного в Екатеринбурге в тысяча девятьсот восемнадцатом году, поэтому и говорить мы сегодня будем о событиях, с этим связанных. В нашей студии Игорь Корсаков; о событиях, в которых он оказался замешан, не знает только ленивый, поэтому я, ведущая программы Лилит, говорить буду мало, а передам право задавать вопросы моим гостям!

Из Ипатова и Голицына вопросы полились бурными потоками, они ошеломили Корсакова и, похоже, саму Лилит, которая, кажется, должна бы к такому привыкнуть. Выдержав небольшую паузу, Корсаков жестом попросил прерваться и сказал:

— К такому налету я не готов, поэтому сделаем так: я сейчас буду фиксировать ваши вопросы и претензии, а потом уже отвечать в том порядке, который сам определю, договорились?

И, взяв лист бумаги, он стал добросовестно все записывать. То ли молчание Корсакова, то ли его замечание, которое установило по рядок в студии, но оба, и Ипатов, и Голицын, вскоре ослабили напор, и Лилит, увидев это, предложила:

— Предоставим слово герою дня? — И, ткнув пальцем в сторону Корсакова, добавила: — Начинай, Игорек!

Корсаков громко хмыкнул, выражая свое неудовольствие, но перешел к сути:

— Вы, уважаемые соучастники передачи, своими вопросами неустанно ворошили три важные линии. Подчеркиваю, важные для вас! Поэтому и я отвечать буду на эти вопросы, тем более что временем мы ограничены, а я очень не люблю, — он уперся взглядом в Лилит, — когда на самом важном месте мне сообщают, что время передачи подошло к концу!

Лилит хотела что-то сказать, но Корсаков не уступил:

— И прошу не перебивать. Итак, три вопроса, которые волнуют вас, коллеги! Первый — как я все устроил так, чтобы погиб Федор Багоркин. Второй — считаю ли я Петра Лопухина потомком последнего российского императора. Третий — нашел ли я сокровища Романовых. — Он обвел взглядом всех троих. — Так? — Не дав и слова сказать, подвел итог: — Вижу — согласны! Так вот, по поводу смерти Федора… Ведется следствие, я дал показания и, честно говоря, не зная всех этих юридических зацепок, не стану сейчас говорить о материалах следствия. С Федором мы знакомы много лет, конечно, ругались, но все мы знаем, что наша работа без скандалов была бы неинтересной. Скажу еще, что расследование, которое так трагически завершилось, было начато по совету Багоркина…

— Там ведь какая-то драка была… — ухитрилась влезть Лилит.

— Ну… когда трое избивают одного, — пожал плечами Корсаков, — это не то чтобы драка… так… избиение… Но, по сути, верно! Уточню, что напали на меня в тот момент, когда я шел домой после презентации моей заключительной публикации по нашему «дворянству», а в конце этой, можно сказать, встречи, мне категорически запретили даже мыслями прикасаться к Николаю Романову…

— Так и сказали? — с демонстративной недоверчивостью спросил Голицын.

— Да, именно так! И, как вы все понимаете, это стало для меня своего рода толчком к тому, чтобы выйти за пределы проблемы так называемого дворянства и заинтересоваться проблемой, условно говоря, монархии.

— В каком это смысле? — снова заговорил Голицын.

— В смысле, например, готовности жителей России, сегодняшней России, признать, что один род, одна какая-то семья настолько влиятельна и могущественна, что может управлять всеми нами…

— Не управлять, а сплотить! — воскликнул Голицын. — Какое непонимание насущной потребности великой Руси!

— Вот эту потребность я и хотел осознать и исследовать, — сказал Корсаков, — и этим занимался, мотаясь по России. Правда, пока я дальше Екатеринбурга не забирался, но в последующих поездках…

— Последующих!? — воскликнул Ипатов. — Ты хочешь все это начать снова?

— Не начать, а продолжить, — пояснил Корсаков. — То, что на моем пути возникли препятствия, даже такие трагические, не может помешать поискам ответа на столь важный вопрос! Важный и, что важнее, насущный, как правильно заметил коллега Голицын!

— Мои предки — Голицыны — были в числе тех, кто мог бы возглавить возрождение Руси после Смутных времен! После такой же смуты, которую Россия переживала совсем недавно!

— Ой, давайте без политики! — воскликнула Лилит.

Она еще что-то хотела сказать, но Корсаков продолжал играть свою партию:

— Спасибо, уважаемая ведущая, я продолжу! Второе! Несколько раз в ваших вопросах упоминалось имя Петра Лопухина, а коллега Ипатов даже заподозрил его в родстве с Романовыми… — Корсаков усмехнулся и сделал это так, чтобы смешок был слышен в эфире. — Петр Алексеевич Лопухин — человек, который глубоко и искренне увлечен историей своего края, своей родины и, конечно, занимается этим реально, а не на словах! Именно такие люди мне интересны, именно к ним я обращаюсь, когда веду свои поиски… — Корсаков демонстративно повернулся к микрофону и громко произнес: — Всех, кто, может быть, нас слушает, всех, кто увлечен историей своего края, приглашаю к сотрудничеству! — Видя, что Лилит снова хочет что-то сказать, Корсаков сказал, заполняя голосом студию: — И по поводу «сокровищ дома Романовых»… — Он обвел взглядом всех присутствующих. — Вам самим-то не смешно?

Запись телефонного разговора, состоявшегося семнадцатого июля … года:

НО 3: Ну, ты видал, как они все развернули?

НО 1: Да уж, видал… Об этом только и талдычат, будто ничего важнее и нет…

НО 3: А может, и нет? Народу-то виднее…

НО 1 (после паузы): Шутник…

НО 3: Ну ладно, ты в панику-то не впадай, руки не опускай… Как там у Высоцкого? «И все же конец мой — еще не конец! Конец — это чье-то начало»! А?!

НО 1 (после паузы): Вот… всегда гадал, о каком «конце» он говорит…

(пауза совместных усмешек)

НО 3: Кстати, по теме! Ты этому своему… ну, рогатому из… как его…

НО 1: Рыбакову?

НО 3: Вот-вот! Ему! Ты ему вели этого… ну, ты понял…

НО 1: Лопухина?

НО 3: Лопухина? Вот Бог фамилией наградил (смеется). В общем, чтобы он этого Лопухина ни-ни-ни! Скажи так, чтобы…

НО 1: Понял! Сегодня же позвоню…

НО 3: Сегодня не надо. Уже поздно, подумает, что на него особое внимание обратили. Позвони завтра, как бы