— Не говори ерунды. Иван Алексеевич не такой.

— А какой он? Добрый и душевный Дед Мороз?

Андрей повернулся ко мне, взглянул в досаде.

— От меня ты чего хочешь?

— От тебя? — Я сделала вид, что призадумалась. — Чтобы ты перестал общаться со Стасом, нашел другую работу, оборвал все связи с этим семейством. Чтобы мы очень постарались и переехали жить в другой город. — Я выдержала паузу, Андрей тоже молчал, и тогда я продолжила: — Но я знаю, что ничего из этого ты не выполнишь. Поэтому всё, чего я хочу — чтобы ты больше не вмешивал меня в свои дела и проблемы. Андрей, я больше ничего делать не буду. Даже если он приставит нож к твоему горлу на моих глазах.

— Как-то всё безрадостно звучит, — хмыкнул муж.

А я согласилась.

— Оно и со стороны выглядит также, поверь.

Мы отвернулись друг от друга, недовольные этим разговором. Андрей надел чистую футболку, его движения были нервными и отрывистыми.

— Не понимаю, почему ты бесишься, — заявил он, в конце концов. — Всё же закончилось.

Я поневоле усмехнулась, вышло зло.

— Хорошо тебе говорить, — не удержалась я от упрека. — Тебе это ничего не стоило. Ты жил, как жил. От тебя ничего не потребовали. И ты еще смеешь этому обстоятельству радоваться, и со мной этой радостью делиться.

— Ну, хватит уже, Наташ! — Андрей повысил голос. — Перестань жаловаться! Я смотрю, от тебя потребовали очень многого! Залезть в карман какому-то незнакомому мужику! Подумаешь!..

— Так взял бы и сам залез, — огрызнулась я. — Или кишка тонка?

— Меня не просили!..

— Ах, тебя не просили. А воровать тебя просили? А тратить эти шальные деньги неизвестно куда, просили?

— Началось, — зло выдохнул муж. — Я думал, мы это уже обсудили!

— Просто всё это грязно и противно, — проговорила я в сторону и в безумном расстройстве.

— В каком смысле, грязно? — переспросил Андрей, и я поняла, что сболтнула лишнего. Но отступать не стала, на мужа взглянула, и сказала, глядя ему в глаза:

— Все ваши делишки — это грязь.

Андрей развел руками и с издевкой протянул:

— А ты у нас святая?

— Теперь уже нет, — ответила я. — Благодаря тебе.

— Ну вот, теперь я плохой! — выкрикнул он мне в спину, когда я решила уйти из спальни. — Я во всем виноват!

Я вернулась, не сдержав эмоций, и от всей души крикнула ему в ответ:

— Ты, Андрей! Ты во всём виноват!

Мне хотелось плакать от отчаяния, и обвинять во всём его. Моего непутевого мужа. Вот только легче от обвинений в его адрес, мне почему-то не становилось. Долго Андрей нашей перепалки не выдержал, он, вообще, старался всегда уходить от любых конфликтов и выяснений отношений, поэтому я не удивилась, когда услышала, как хлопнула, закрываясь, входная дверь. Мы ещё некоторое время с мужем переругивались, в основном, через стенку, а потом хлопнула дверь, и стало тихо. Я без сил присела на край кровати, вздохнула, а рука сама собой потянулась за телефоном. Я говорила себе, что просто хочу посмотреть, который сейчас час. Но ведь из-за времени не расстраиваются, правда? А вот из-за отсутствия важного пропущенного звонка или короткого сообщения, расстраиваются. И я расстроилась. Прошло больше половины дня, а Глеб так и не дал о себе знать.

Позже позвонила свекровь. Я не хотела отвечать на её звонок, долго смотрела на экран телефона, но Любовь Григорьевна, как всегда, проявила настойчивость. Звонила и звонила, мне пришлось ответить. Хотя, я знала, что услышу. Андрей, наверняка, уже успел пожаловаться матери на нашу размолвку. И мне, в какой-то мере, даже интересно было услышать, как он преподнес любимой маме проблему, которая нас постигла.

— Наташа, что у вас случилось? — вместо приветствия, начала петь свою вкрадчивую песнь свекровь. — Андрей весь нервный и дерганный. Сказал, что вы разругались. Что случилось?

— Ничего, — без всякого энтузиазма отозвалась я. — Такое бывает, Любовь Григорьевна, все иногда ругаются.

— Что значит: все ругаются? — удивилась она. — На ровном месте?

— Нет. Повод был.

— Какой?

— Я бы не хотела это обсуждать.

— В каком смысле? — Голос свекрови звучал по-настоящему недоуменно.

— В прямом, — отозвалась я, если честно, удивляясь собственной смелости. — Я не хочу обсуждать ни с кем, по какому поводу мы с мужем спорим. Даже с вами. Если вы хотите знать подробности, позвоните сыну, и пусть он вам расскажет.

— Наташа, с тобой всё в порядке?

Её голос прозвучал так, будто Любовь Григорьевна интересовалась, всё ли в порядке у меня с головой, раз я так с ней разговариваю.

Я выдохнула, очень пыталась в этом выдохе выместить из своей груди всю душившую меня злость. А для свекрови я пояснила:

— Со мной всё в порядке. Но я хочу побыть в тишине и покое. А не обсуждать свои семейные проблемы.

— Ты странная, Наташа, — пожаловалась Любовь Григорьевна. И предложила: — Приезжай к нам. Мы собираемся за семейным ужином, Андрею я сама позвоню, и вы рядом с родными быстро помиритесь.

Я как представила, что мне предстоит, так у меня свело зубы от тоски. И решительно отказалась:

— Я обещала родителям приехать. Извините, не смогу присутствовать.

— Причем здесь твои родители?

— Потому что это мои родители. Они тоже хотят проводить со мной время. Я им дочь. Всего хорошего, мама, — проговорила я нетерпеливо, и отключилась.

Когда я вечером пересказала маме свой последний разговор со свекровью, та только усмехнулась. И недоверчиво, и довольно одновременно. И даже переспросила:

— Прямо так и сказала? И мамой назвала?

— Ну, она же хотела, — разоткровенничалась я. — Помнишь, на юбилее? Бегала за мной и просила при всех её мамой называть.

— Помню.

Мама поставила передо мной тарелку с варениками, от которых приятно пахло сушеными грибами. Я обожаю мамины вареники. А сама присела напротив меня за стол, подбородок рукой подперла, и смотрела на меня по-особенному.

— Наташка, говори, как есть, — сказала она.