– А потом как кинутся! – плаксивым голосом закончил Миша. –Антон Михайлович, ну достаньте меня отсюда, я замерз уже.

Но все наши попытки оказались тщетны. Миша, юноша тонкого, ябы даже сказала, хрупкого телосложения, не мог подтянуться на руках, а у АнтонаМихайловича, похожего на засушенную креветку, тоже недоставало сил, чтобывытащить из толщи воды незадачливого напарника.

– Ногами упрись! – кричал вспотевший доктор.

– Скользят!

– Кроссовки сними!

– Как?

– Как хочешь!

Миша сумел вылезти из обуви, освободился от носков, но лучшеот этого не стало.

– Может, попытаться опрокинуть аквариум на бок? – предложилаЛеля.

– Рыбки погибнут! – испугалась Маня.

– Зато Миша вылезет, – вздохнула Леля.

По выражению лица Мани было отлично видно, что красивыхрыбок ей намного жальче, чем противного фельдшера.

– Стекло разобьется, – быстро сообщила я, видя, как дочь ужеразинула рот, чтобы сказать нечто типа: ну и фиг с ним, с Мишей, – порежутсявсе. Лучше я милицию позову, охрану.

– Ну и к чему они тут? – устало вздохнул Антон Михайлович.

– Сейчас приедут два мужика и вытащат парня, – пообещала я,нажимая «тревожную кнопку».

Минут через десять у входа замаячили две фигуры. Я открыладверь и увидела знакомые лица. По вызову вновь явились Соловьев Дмитрий Юрьевичи Павел.

– Здрасьте вам, – вздохнул капитан, – что на этот раз?

– У меня в аквариуме сидит человек, помогите его вынуть!

Павел заржал:

– Мальчик с пальчик, да? Залез поплавать к рыбкам.

– Нет, он вполне высокий, думаю, около метра шестидесяти.

– Даша, – с легкой укоризной сказал Соловьев, – ну-кавспомни, ты же честное слово давала больше к бутылке не прикасаться, иснова-здорово!

Павел тем временем заглянул в магазин и присвистнул:

– Ну и бардак! Вновь привидение шалило?

– Нет, сюда приехала «Скорая помощь».

– По залу с сиреной каталась, – умирал со смеху Павел.

– Замолчи, – велел капитан.

– Извините, я не так выразилась, не машина, конечно, адоктор с фельдшером бегали. Потом один на прилавок вскочил, а другой ваквариуме оказался.

– Слышь, Дмитрий Юрьевич, – посоветовал сержант, – может, ивпрямь медицину позвать?

– Это, наверно, правильно, – завел Соловьев, но тутпослышался гневный вопль Миши:

– Долго там ля-ля разводить будете? Я весь околел, ногисудорогой сводит!

– Это кто? – спросил Павел.

– Фельдшер из аквариума.

Мужики молча отодвинули меня в сторону и прошли в магазин.

– Да, – вздохнул Павел, – помните, Дмитрий Юрьевич, когданам один распальцованный позвонил и сообщил, будто у него по квартире удавползает? Тоже ведь сначала не поверили!

– Откуда в Москве удав? – спросила я.

– По канализации из другой квартиры пробрался, – охотнопояснил улыбчивый сержант, – поднял из унитаза голову, а мужику как разприспичило! Он нам тогда сто баксов дал и две бутылки дорогущей водки. А здесь,во цирк, человек-амфибия!

– Замолчи, – сурово велел Дмитрий Юрьевич и принялся ходитьвокруг «банки», приговаривая: – Как же его вытащить?

Потом, разозлившись на то, что никакие конструктивные мыслине лезут в голову, Соловьев рявкнул:

– Какого черта ты вообще сюда нырнул!!!

– Вот она, – завел Антон Михайлович, тыча в меня грязный,совсем не докторский палец, – сначала долбанула «Историей цивилизации»привидение по башке, а когда оно упало в обморок, вызвала нас. В зале жебродили собаки Баскервилей, ну мы и испугались. Да кто бы не перетрусил!

Секунду капитан смотрел на врача разинув рот. Более простойПавел мигом резюмировал:

– Сумасшествие заразно. Безумные сбиваются в стаи!

– Я знаю, как его вынуть, – робко предложила Леля.

Все разом повернулись к девочке.

– Надо взять табуретку, опустить в воду, Миша на неезаберется и вылезет.

– Клево! – заорала Маня и понеслась за табуреткой.

– Ты очень умная девочка, – похвалил Соловьев зардевшуюсяЛелю, – сообразительная до крайности. Ступай после окончания девятого класса вшколу милиции, нам такие кадры нужны.

Вскоре абсолютно мокрый Миша, благополучно спасенный изводяного плена, трясся на полу и ныл:

– Как ехать? Я промок до костей.

Я оглядела парня:

– Дам тебе мои джинсы и пуловер.

– А обувь? У меня сорок третий…

Спустя еще полчаса все ушли. Соловьев и Павел прихватили поэнциклопедии «Жизнь животных», Антон Михайлович прибарахлился «Справочникомтерапевта», Миша не стал брать книги, он уехал в наших вещах. Причем фельдшеркапризничал, как мог. Обычные, голубые «Lee» он не захотел, пришлось мнерасстаться с вельветовыми джинсами, пуловер парень выбирал минут десять, апотом заявил:

– Между прочим, трусов у меня тоже нет.

– Возьми, – протянула ему Маруська белые трикотажные плавочки,украшенные кружевами и кокетливыми бантиками.

– Что я, педик? – возмутился Миша. – Дайте нормальные.

– Других нет, – отрезала я, – натягивай джинсы так.

Но Михаил все же взял трусики и ушел на кухню переодеваться.В конце концов он выглядел замечательно, только одна маленькая деталь портилавнешность. Миша уехал в моих домашних тапках, розовеньких, с помпонами,подходящей по размеру обуви у нас не нашлось.

Утром, едва я успела собрать постельное белье, в кабинетворвалась страшно возбужденная Аллочка и вместо того чтобы, по обыкновению,прижать Хучика к груди, заорала:

– Что у нас ночью стряслось?