Бритт не выдержала – развернулась к ним спиной, хотя много раз читала о том, что нельзя поворачиваться спиной к опасности, и побежала. Крик рвался из ее груди, и она надеялась только, что кто-нибудь – хотя бы кто-то нибудь! – услышит ее.

– Бритт? Бритт!!! – Голос Гвендолин доносился как через пелену тумана.

Бритт осознавала себя медленно: вот она сидит на диване, вот сжимает в руках край яркого пледа с бахромой, вот все еще кричит… Бритт оборвала крик и закашлялась, прикрывая рот рукой.

Потом осмотрелась – это все еще была комнатка Гвендолин, кровать разобрана – видимо, она разбудила хозяйку своими кошмарами.

Гвендолин стояла перед диваном на коленях, одетая в длинную ночную рубашку, и крепко держала Бритт за плечи.

– Что с тобой? Что случилось? – требовательно спросила она.

Выглядела она перепуганной до чертиков.

– Он знает… – чуть не плача, выдохнула Бритт. – Его скрипка… снилась…

– Ты слышала во сне скрипку Дроссельфлауэра?

– Не только… Я видела его… Он стоял и играл, а потом потребовал вернуть то, что я украла… – Бритт тяжело дышала, словно до сих пор не оправилась после бега. – Я не знаю, сон это или правда. Я вообще уже не понимаю, где реальность, а где сон!!!

– Спокойно. – Гвендолин сжала ее руки. – Именно этого он и добивается. Запутать тебя, замутить рассудок, довести до того, чтобы ты сама к нему пришла.

– Я этого не сделаю! – жестко сказала Бритт. – Не желаю иметь ничего общего с человеком, который запирает друзей в зеркала и забывает под старыми тряпками!

– Это Роуз тебе сказал такое?

– Он ясно дал понять, что это дело рук Дроссельфлауэра. И карусель эта еще… Знаете, Гвендолин, Дроссельфлауэру же с самого начала была нужна я. Я встретила его еще в первое утро здесь, на площади. Он показал мне карусель, и был так любезен… Мне теперь страшно.

– Страшно было бы, если бы ты п поддалась под очарование и была бы сейчас в ратуше, а не здесь, – фыркнула Гвендолин. – А так, смотри: ты спасла Роуза из многолетнего заточения, сбежала из-под носа Дросселя и нашла приют у друга. Если бы это была сказка, ты была бы в ней героиней!

– Но это не сказка, – пробормотала Бритт. – И даже не супергеройское кино. Это жизнь, моя жизнь – и я не хочу провести ее взаперти в Марблите. Что со мной станется, если он меня поймает?

– Я не знаю, – отвела глаза Гвендолин. – Наверное… Ты все забудешь и будешь счастливо жить здесь.

– Ты так говоришь, как будто… Ты уже видела такое, да?

Гвендолин кивнула.

– Да. Но я сама… Я сама попала сюда вместе с Роузом. Давно. Поэтому я еще помню о том мире, большом и прекрасном, что раскинулся по ту сторону крепостных стен. Может быть, однажды снова туда вернусь.

– Гвендолин…

– Не сейчас. Все завтра, моя милая. Поспи еще. Я прослежу, чтобы кошмары не мучали тебя больше. А утром первым делом разыщем твоих друзей. Все разговоры подождут. Они могут быть в опасности. Если Дроссельфлауэр начал действовать… Нам тоже стоит поторопиться.

– Вот дураки, – пробормотала Бритт, уткнувшись лицом в подушку. – Бояться теперь за них…

Гвендолин потушила фонарь, и комната снова погрузилась в сон.

Они оказались в башне: прошли сквозь маленькую, едва заметную дверцу, такую низкую, что высокой Меган пришлось пригнуться, а Дроссельфлауэру и вовсе согнуться пополам, и оказались возле знакомой лестницы.

А ведь мэр говорил, что попасть в башню можно только через одну дверь – ту, которую он отпирал ключом. Выходит, даже в этом он солгал. Можно ли ему верить хоть в чем-нибудь? Меган поежилась. Даже если Дроссельфлауэр будет отныне говорить только правду, какой от этого толк? Меган уже попала в его ловушку. И совершенно не представляла, что ждет ее впереди.

– Ступайте, моя леди, – мягко подтолкнул ее в спину Дроссельфлауэр. – Нам наверх.

– Это вам надо наверх, – дернулась Меган. – А мне надо обратно к друзьям!

– Это куда же? В кафе «Розарий», где ведьма Гвендолин плетет козни против меня? – сощурившись, прошипел мэр, наклонив к ней лицо. – О, она вам не друг. Она никому не друг. Всегда меня не любила. Как к ней не подступись…

– Интересно, почему. Может быть, вы ей что-то сделали?

– Может, и сделал, да только все дела прошлые. – Дроссельфлауэр стиснул Меган за плечо и направил к лестнице. – Что было, и что прошло – сожалеть можно бесконечно, но нам с вами, милая, надо творить будущее.

Меган вырвалась.

– Я сама могу идти! – выкрикнула она, даже не скрывая, насколько неприятны ей были его прикосновения.

Дроссельфлауэр убрал руку, и Меган поспешила вверх по щербатой неудобной лестнице, пока ему снова не пришло в голову предложить ей «помощь». О том, что еще могло прийти ему в голову, она старалась не думать. Просто шла вверх, ступенька за ступенькой, по крутой лестнице, единственным звуком на которой было эхо ее шагов. И шагов господина мэра за спиной.

Они поднялись на площадку. Меган остановилась на предпоследней ступеньке и получила толчок в спину.

– Не трогайте меня! – обернувшись, прошипела она. – Я сказала, что могу идти сама!

Дроссельфлауэр поднял обе руки вверх.

– Идите-идите! Только что же вы остановились, душа моя?

– Я вам не душа! – Меган сжала кулаки, представляя, как легко сейчас было бы пихнуть его в грудь, чтобы…

Чтобы что?

Господин мэр упал бы с лестницы и наверняка сломал бы шею. Меган передернуло. Есть много вещей, на которые она не была способна, и это – явно одна из них. От одной мысли к горлу подступила тошнота.

Дроссельфлауэр словно бы разгадал ее мысли. Он сладко улыбнулся и ласковым шепотом подсказал:

– Идите же.

Меган развернулась и быстро пошла вперед.

На площадке было так же тихо, как и в первый раз. Только в часах мастера Гануша шевелились шестеренки, да петух раскрывал и складывал крылья.

Дроссельфлауэр неслышно поднялся следом и встал за ее плечом.

– Вот мы и на месте, милая Меган…

– Что это за место на самом деле? – Девушка отшатнулась. – И я не… милая!

Она выплюнула это слово ему в лицо, но Дроссельфлауэр только улыбнулся. Это была жуткая улыбка – спокойная, ласковая. Раскосые глаза лучились добротой и лаской.

«Маньяк…» – беспомощно подумала Меган, отступая к шершавой стене.

Башня была маленькой, узкой, и почти все пространство на площадке под крышей занимал механизм. Бежать было некуда, разве что пытаться прорваться к лестнице – но с непривычки на ней легко свернуть шею, а Дроссельфлауэр ходит здесь постоянно, да и ноги у него длиннее – догонит в пару минут, даже фору даст, чтобы поиздеваться. И свяжет или сделает что похуже… Пока у Меган, по крайней мере, оставались свободными руки.