нос говорил сам за себя, да и особая тоска в глазах, а с ней подозрительность.

— Моё почтение, — касаясь пальцами котелка.

— Мы скоро закрываемся.

— Я бы хотел приобрести психоредуктор.

Указанные машинки в больших количествах стояли на полках позади него и один, самый большой, воочию на прилавке. Всякий иного размера. Они тикали, жужжали, из двух на верхней полке сочился пар, на прилавке один то хрипел, то чавкал.

— Какая надобна модель?

— Самый лучший, чтоб точно помог.

Он посмотрел строже.

— Чего вы боитесь?

— Я? А. Так вот, беру не себе, а племяннику, он содержится в лечебнице где-то здесь неподалёку, в гетто, я верно не знаю где. Навещаю его в первый раз, так сказали, нужен психоредуктор. Не подскажете ли заодно, как мне именно пройти?

— В лечебнице психоредукторы запрещены.

— Ну, тут такое дело. Я бы хотел пронести ему тайно. Он сам, когда бывает в уме, требует психоредуктор. Так что мне ещё и по возможности меньший размерами.

— Меньший, чем что?

— Чем большой самый лучший. Понимаете, необходимо соблюсти пропорцию между размером и действенностью. И сказать, как пройти.

— Я не продам вам свой товар.

— Это ещё почему?

Он не ответил, строго, с прибавкой теперь ещё и некоторого презрения посмотрев на него.

— Как пройти в лечебницу хоть скажите.

Молчание, бойкот, мизантропия.

— Ну и хрен с тобой, жид пархатый.

К визиту в скорбное место надо бы подготовиться получше, одна из служащих видела его в погребе и могла опознать. Надо рассказать про эту Марию такое, чтоб точно поверили, что он её родственник. Но для начала отыскать. Он кружил по гетто, начался дождь из низкой и жирной тучи, зацепившейся за пик гряды, котелок быстро набух и фетр немного обвис.

[91] Был основан (фр.).

[90] Должно быть (нем.).

[89] Спрашивать (нем.).

[88] Про давние времена (фр.).

[98] Во втором поколении (нем.).

[97] Не могла? (нем.)

[96] Зд.: тебя как звать? (фр.)

[95] Зд.: наглец (нем.).

[94] Зд.: сквернословить (фр.).

[93] Зд.: грешно (нем.).

[92] В таком случае (фр.).

ЧАСТЬ

ВТОРАЯ

ВЕЛИКИЙ

БАМБУКОВЫЙ

ЗАБОР

Глава восьмая

Последствия исчезновения Марса

На помосте, накануне сколоченном во внутреннем дворе гимназии, замерли почётный попечитель, директор, инспектор, надзиратель, законоучитель, семеро старших учителей и трое младших, а также единственный рисования. Он держал речь, многословно говоря о пути, что кое-как был одолён выпускниками, — «надо что-то уже менять, расти, плечами раздвигая сооружения, возможно, и для отправления культа, задумайтесь, может, бородку отпустить? Но и без того, есть выход, есть, путь на такой верх, что все председатели палат обзавидуются, поумирают и новые уже не будут знать о вашем прошлом ничего, лишь только о настоящем. Тут нужна афера на несколько ртов, в идеале оросить всех живущих, этому вас никто не учил, но, если целить повыше, возможно, повыше и остановитесь, когда уже ничего нельзя будет поделать и останется только почивать на лаврах. Вот яблоки с дерева — дурное ли начало? скупые ли вводные для того, чтоб развернуться? Яблоки… яблоки… яблоко… что бы это могло значить? In caput jacere [99], отравить, подвесить так, чтоб в голодный год все прыгали и схватывали воздух сразу под его скатами, также никто не отменял созданную тем или иным способом интригу вокруг плода, а если нечто употребимо и для наружного применения, и для внутреннего — народ такое в жизни не поймёт», — об освоенных ими через пень-колоду науках, в числе которых значились закон Божий, священная и церковная история, российская грамматика, риторика, пиитика, история литературы, логика, славянский язык, арифметика, алгебра, геометрия, счетоводство, физика, всеобщая и российская история, статистика всеобщего и Российского государства, языки латинский, греческий, французский, немецкий и словесность их, чистописание, черчение, рисование, ритмика и театр. Он насиловал себя более для омрачавшего церемонию губернатора, притащившегося прямой наводкой из катакомб, теперь он кисло пытался полюбить сословия, принимаемые в гимназию. Среди тех насчитывалось пятеро однодворцев, семеро разночинцев, трое выходцев из «приказ но служительского звания», шестеро поповичей, трое «уволенных из духовного звания», десятеро вольных хлебопашцев, дюжина бывших крепостных, ставших таковыми в ходе обучения, и двое «иностранцев». В число последних входил некто Л.К. Директор, периодически требовавший их на сцену, вызвал его далеко не первым.

Это были жертвы, попавшие и под столь низкий охват. Никто ни о чём не спрашивал, отвели за руку или пнули катиться под пригорок, где на высшей точке остался отчий дом со службами, в окне виднелась или мать, или дворовая девка, ходившая сейчас в фаворитках. Они сами стали некими пожертвованиями, деталями, без которых семья жизнеспособней, следовательно, обойдётся, следовательно, до поры им быть рудиментами, живущими по странной логике, потому что «в них вкладывают», само собой, чего-то ожидая, когда будет по горло, сигнальная шкала через низ подбородка, но не гимназистам решать, объектам казённого ассигнования. Православные семинарии враждуют с архиерейскими школами, кадеты — с инженерами, полицейский надзор объявлен бурсакам единственным выходом, в одноклассных приходских училищах пишут кровью, в трёхклассных уездных — секут и рассказывают о способах самоубийства, в Ришельевском лицее оригинально учат плавать, в Солькурской мужской гимназии терзают латынью, а организаторы не могут даже выговорить имена древних учителей. Но, разумеется, не Хрисанф Сольский.

После Л.К. вызвали ещё нескольких, но они масса, разве что кроме Анатолия Вуковара, первого среди однокашников аллергена учителей любой из перечисленных историй, всё своё время он читал и всегда разное, неразборчиво подходя к книжным развалам. Сегодня пригласили и родственников выпускников, близких и дальних, в разной степени ими гордящихся, многим виды родства вообще оставались безразличны. Л.К. сжирал глазами Лукиан Прохоров.

При проведении сиюминутных индукций они заключили, что клиент пытается отогнать дождь. Л.К. определил — с помощью заговора какой этнической культуры, где о нём прочёл, какой рукой библиотекарь подавала соответствующую книгу, отдаление во времени от нынешнего дня и до свершения, в честь кого названа дама, предоставившая том, тут же обрубил ответвление к её жизни, увлечению стихами, подавляемую нездоровую тягу к половой жизни; определённые проблемы издателя с тиражом, точнее, с его поставками, каким способом курит табак издатель, сузил круг возможных пород его пса до семи, выявил и более прямую связующую линию между клиентом и этим публикатором — катакомбы, оказалось несколько общих женщин оттуда, опомнился, обрубил ответвление к издателю, но не у основания, осознал ещё, что тот домашний тиран и уже не один раз делалось покушение в связи с этим, пусть он ничего и не заметил; что недавно он стал