– А ну, входи, – велела Леля и втащила меня в прихожую.

Несмотря на то, что Лелька работает медсестрой, дома у нихвсегда жуткий бардак. И одна из претензий, которые Леля постоянно предъявляет кмужу, звучит так: у других супруги по воскресеньям пылесосят ковры, а тебявечно нет дома.

– Как она выглядит? – отрывисто спросила ревнивица.

Я пожала плечами:

– Ничего особенного – маленькая, щуплая, и с волосами беда.Одним словом, не Клаудиа Шиффер, ты поинтересней будешь. Впрочем, Юрка так мневчера и сказал: “Моя Лелька – красавица, жаль только, жить с ней никакой мочинет, замучила. Хватит, хочу иметь покой”.

– Чем же она его взяла? – растерянно глянула на меня Леля.

– Нежностью и лаской. В квартире чистота, на столе пирожки иникаких скандалов. Хитрая очень, все твердит: “Понимаю, работа для тебя –главное”. Прикинь, она ему на службу суп в термосе возить хочет.

– Да уж, – вздохнула Леля, – давно я теста не делала, а Юркапеченое страсть как любит и бульон куриный… Я ему назло борщ варила.

– Мужики – настоящие животные, – вздохнула я. – Где клеткачище и кормежка вкусней, туда и бегут. Жуткие люди, никаких моральныхугрызений. Ну да не беда, какие твои годы, еще раз в загс сбегаешь. Мальчишекжаль, без отца им тяжело будет, любят они его.

– Делать-то, делать-то чего? – заметалась по комнатесоседка.

– Ты просто так причитаешь или совета просишь?

– Ясное дело, совет мне нужен!

– Ну мне трудно тебе помочь, – кривлялась я, – замужемникогда не была… Хотя, наверное, в такой ситуации поступила бы, пожалуй, воткак…

– Как, – поторопила Лелька, – говори, не тяни.

– Обед бы сварила, пирожков напекла, квартирку прибрала,мальчишек к приятельнице на ночь отправила, купила бы бутылочку вина, свечизажгла, надела бы рубашоночку коротенькую, чулочки с подвязочками и, когда муж,усталый и несчастный, наевшись под завязку милицейскими буднями, явится домой…

– Ну?

– Бросилась бы к нему на шею с криком: “Дорогой, я тебязаждалась”. А дальше придумывай сама. Главное, никаких сцен ревности. И вообще,заканчивай Юрку из дома выгонять.

– Поняла, поняла, – забормотала Лелька. – Так, сейчас несусьв магазин за курицей и капустой, потом на рынок. Ты иди, Вилка, домой, спасибо.

Сдерживая улыбку, я побежала к себе. Леля на самом деле безпамяти любит Юрку, и все ее скандалы, сцены ревности и торжественноевыбрасывание чемодана на лестницу разыгрываются исключительно для того, чтобыпоказать супругу, как она страдает без его внимания.

Юрка позвонил в десять минут первого.

– Как ты этого добилась?

– Что, – хихикнула я, – подействовало?

– Не то слово, ты представь, она хочет мне на работу бульонв термосе везти!

– Ты сделал, что я просила?

– Пиши телефон, – сообщил Юрка, – код Екатеринбурга знаешь?Я схватила ручку.

– Делом Веры Соловьевой занимался Федька Леонов. Когдапоедешь к нему, прихвати бутылочку, лучше коньяк, пиши адрес и телефон.

– Погоди, ручка сломалась.

– Вечно у тебя несчастья, – недовольно ответил Юрасик.

Первым делом я позвонила в Екатеринбург, но трубку никто неснимал. Ничего странного в этом не было. В Москве полпервого, значит, в бывшемСвердловске около трех, скорей всего, Вадим Костылев на работе.

Зато Федор отозвался сразу:

– Леонов.

– Здравствуйте, мне ваш телефон дал Юра Петров…

– Тараканова?

– Да.

– Приезжайте. Через час успеете?

– Постараюсь, – обрадовалась я и кинулась одеваться.

Юркин приятель сидел в довольно большом кабинете,заставленном столами.

– Ну, – весело потер он руки при виде приятно пузатойбутылки, – замечательная штука. И зачем вам понадобилось дело Веры Соловьевой?

– Скажите, кто ее опознавал?

– А в чем дело?

– Понимаете, я хорошая знакомая Веры, мы дружили, несмотряна разницу в возрасте.

– Бывает, – согласился Федор.

– Вчера мне позвонила какая-то странная женщина и сказала,будто Вера не погибла, якобы машина горела пустая, и я, если хочу знать, гденаходится Соловьева, должна заплатить пятьсот долларов.

– Чушь, – фыркнул Леонов. – Бред сумасшедшего.

Он снял трубку и коротко попросил:

– Ленусь, дело Соловьевой уже в архиве? Будь другом, притащико мне. Да знаю, знаю, принеси.

Я терпеливо ждала, пока он договорится. Дружба – великоедело. Ради приятеля люди со спокойной душой нарушают все должностныеинструкции.

Наконец на столе возникла нужная папка.

– Вот, читайте, – велел Федор, открывая двадцать восьмуюстраницу.

Глаза побежали по строчкам. “Мною…” Так, дальше, “…в кровиобнаружено соединение окиси углерода с гемоглобином крови,карбоксигемоглобин…”.

– Это о чем говорит? – спросила я Федора.

– О том, – спокойно пояснил мужик, – что, во-первых, вмашине был труп, а во-вторых, что человек горел живым. Более того, пооставшимся частям одежды, лоскутам кожи можно смело сделать вывод: женщина вмомент смерти сидела. Эксперты установили возраст – примерно двадцать пять лет,худощавого телосложения. Кстати, ее опознали родственники. Приезжал старшийбрат и еще один мужчина. Конечно, труп был в таком состоянии… Второго мужикадаже стошнило, но, честно говоря, я его понимаю. Самому неприятно было глядеть.Практически ничего не осталось.

– Как же они ее смогли узнать?

– По ногам, у погибшей на правой ступне отсутствовалмизинец, детская травма, смотрите.

И он, перевернув пару страниц, ткнул карандашом вфотографию. Я содрогнулась:

– Боже, какой ужас!