– Антон долго искал себя, пытаясь браться то за одно, то задругое. Он очень неплохо рисует, играет на фортепьяно и с детства тяготел кпечатному слову. Альбина рассказывала, что Тоша вечно газеты выпускал в школе,но стихи пришли на пороге тридцатипятилетия. Естественно, он теперь ничеговокруг и не замечает.

– Сколько же ему лет? – изумилась я.

– Тридцать девять, – спокойно пояснила Ксюша.

Ну надо же, а на вид больше двадцати восьми не дать.

– Альбина моложе его на три года, – продолжала Ксения.

Я невольно поправила волосы. Однако они все тут старше меня,а выглядят намного моложе, наверное, жизнь в достатке консервирует.

– А Ксюта – балерина, – влезла в разговор Вика. – В Большомтеатре танцует!

– Да ну?!

– Ой, – махнула тоненькой, но мускулистой ручкой женщина, –не слушайте ее.

– Что, не правда?

Ксения опять тряхнула дивными волосами.

– Правда, только вы смотрели когда-нибудь “Лебединое озеро”?

– Да.

– Помните там стадо лебедей у пруда? Все стоят рядами –первый, второй, третий! – Ну?

– Так вот, рядов семь, и я танцую в последнем, честно говоря,меня из зала не видно, создаю фон, одно название, что балерина. Ну ничего,скоро выйду на пенсию, рожу ребенка…

– На пенсию?

– Мне тридцать пять, – объяснила Ксения, жуя сухой тостик, –через год “ренту” получу.

Я с трудом переваривала информацию. Ничего себе, она мояровесница, а выглядит волшебно, просто зависть берет, такие волосы, глаза,кожа… Ну почему мне от природы не досталось красоты?

– Балет – это ужасно, – вздохнула Ксюша. – Изуродованныеноги, больная спина, гастритный желудок… Выбиваются единицы, а сотни остаются втридцать с небольшим на обочине жизни, причем без профессии. Ну скажите, чемзаняться бывшей танцорке? Идти преподавать в Дом культуры или в школу ритмики?

– Ты выйдешь замуж за Антона и родишь ему детей – мальчика идевочку, – перебила Вика. – Хорошо иметь брата или сестру! Всегда мечтала осестричке.

– Почему вы не велели подать ужин? – спросила Альбина,быстро входя в столовую.

Она обошла стол, поцеловала Ксюшу и сказала:

– Страшно рада видеть вас, Виолочка.

Потом, спохватившись, повернулась к Вике и погладила ее поголове. Я невольно отметила, что Ксению Альбина обняла машинально, таксовершают привычный поступок, а к Вике подошла по велению рассудка.Согласитесь, не слишком хорошо, поцеловав любовницу брата, не заметитьсобственной дочери.

– Где мои грибы? – раздался голос Никиты.

Внесли глубокое блюдо с жульеном, потом появиласьизумительно вкусная рыба, печеная картошка с сыром, следом подали чай.

– Антоша в городе? – поинтересовалась Альбина.

Ксюша пожала плечами:

– В библиотеке, материал набирает. Позавчера подписалдоговор в издательстве на поэму об Иване Грозном.

Никита резко отодвинул тарелку. Я отметила, что мужчина водиночку съел весь жульен, который в этом доме подавали не в маленькихкокотницах, а в огромной миске.

– Иван Грозный! Придет же в голову такое. И потом, стихи –совершенно не коммерческий проект. Сколько раз говорил ему: напиши хорошуюпесню, разом купят. Текстовики отлично зарабатывают. Нет! В Древнюю Русьпотянуло.

– Понимаешь, Кит, – кинулась на защиту любимого Ксюша, –творчество – сложный процесс. Ну не может Тоша творить по заказу!

– Другие могут, а он нет, – хмыкнул хозяин, – просто нехочет!

– Ну зачем ему заниматься тем, чем не хочется, – продолжалаКсения. – Вдохновение не поддается разуму.

– “Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать”, –буркнул Никита. – Кстати, данные слова принадлежат великому Пушкину. Зачем,говоришь, заниматься тем, чем не хочется? Да ради заработка или нашемудрагоценному Тошеньке, любимцу милых дам, кушать не хочется?

– Можно подумать, Антон нуждается?! – вспылила Ксюша. –По-моему, у него достаточно денег, чтобы творить…

– У моего родственничка нет ни гроша, – отчеканил Никита. –Все средства принадлежат мне, и Антон живет в этом доме до тех пор, пока я,хозяин, разрешаю. Объясни своему муженьку, что он голый и нищий, а если у негопо-прежнему не будет желания работать, я просто выставлю его вон.

– Кит, – предостерегающе сказала Альбина, – не нервничай,давление подскочит. И потом, Тоша нам совсем не мешает, дом большой…

– Мне не нравится содержать нахлебников, – несся дальшеНикита, которому шлея попала под хвост. – Мужик в сорок лет обязан трудиться. Аты, Альбина, лучше помолчи. Знаю великолепно, что потакаешь милому братцу,денег даешь, вещи покупаешь. Пойми, ты его портишь! Он и так желеобразныйсубъект, а из-за вашей чрезмерной заботы…

Внезапно хозяин утих, потом положил руку на живот ипробормотал:

– Тошнит что-то.

– Ну вот, – всплеснула руками Альбина, – так и знала,давление подскочило. Пойдем, ляжешь в кровать, а я вызову врача. Надо уколсделать.

– Ладно, – неожиданно миролюбиво кивнул мужик, и они ушли.

– Только не подумайте, Виолочка, – принялась объяснятьКсюша, – что Кит не любит Тошу и жалеет потраченных денег. Ни в коем случае!Наоборот, Никиту заботит будущее Антона, поэтому он так переживает за егосудьбу.

На шее у балерины быстро-быстро билась жилка, тоненькие рукиподрагивали, но на лице сияла широкая улыбка. Мне стало жаль беднягу. Ну ивлипла Ксюша. Несколько лет угрохала на мужика, который, судя по всему, несобирается на ней жениться, да еще родственник скандальный попался. Из такого невыколотишь лишний рубль. А Ксюша просто молодец, она мне нравится. Нервничаетужасно, и понятно, что расстроена, но старается сохранить перед всеми лицо иулыбается изо всех сил.

Дома царило оживление – Томочка учила Кристю печь кекс.Поскольку в кухне готовить из-за ремонта было невозможно, они приволокликастрюлю с тестом в большую комнату.

– Мы тебе не мешаем? – спросила Томуся, наблюдая, как явытягиваюсь на диване.

– Нет, – пробормотала я.