– Вилка, Томка, – заорала она, – все, умирает! Мы, привычныек ее почти ежедневным истерикам, даже не вздрогнули.

– Зачем в дверь ногой бить? – недовольно сказала я, – Обивкупорвешь, звонок есть. – Нету, – всхлипывала Алька, – нету.

Недоумевая, куда он подевался, я выглянула на лестничнуюклетку и обнаружила, что кнопки, приделанной у входа, действительно нет.

– Что на этот раз? – поинтересовалась Тамара, выходя изспальни. – Извини, чаю не дадим, ремонт у нас на кухне.

– Какой чай! – взвыла Аня. – У меня ребенок умирает!

– Он у тебя каждый день по три раза умирает, – возразила я.– Хоть бы из суеверия побоялась скандалы устраивать, вдруг, и впрямь чегослучится…

– У вас каменные сердца, поросшие шерстью, – взвизгнула Аня.– Зачем только я сочувствия здесь ищу!

Она с обиженным видом застыла посередине комнаты. Явозликовала в душе. Слава богу, сейчас соседка оскорбится и уйдет, а мыпреспокойненько уляжемся спать. Но Анна плюхнулась на диван и противнозарыдала.

– Знаешь, Нюша, – предприняла я еще одну попытку привестибабу в разум, – ты не права.

– В чем? – всхлипнула Аня.

– На булыжниках не растет ничего живого. Так что наши сердцалибо сделаны из гранита, либо покрыты шерстью. Но скажи, где ты видела камни вшубах?

– Что случилось? – устало спросила Тамара. – Объяснинормально: сыпь, температура, понос…

– Машка съела стакан!

– Какой? – глупо спросила я.

– Стеклянный, откусила кусок! Не говоря ни слова, мы сТомусей понеслись в Анькину квартиру. Какой ужас, ребенок проглотил стекло, амы столько времени потеряли зря на дурацкие разговоры.

У Ани в комнате и на кухне царит идеальный порядок, не точто у нас. Честно говоря, я удивляюсь, когда она успевает, имея на рукахневероятно шкодливую и активную Машку, мыть квартиру до блеска, печьбесконечные пирожки и наглаживать детские костюмчики. При этом учтите, что Анинмуж работает сменами и его никогда не бывает дома, а добрых бабушек или тетушеку соседки нет.

Мы влетели в безукоризненно чистое помещение и уставились насидящую в высоком стульчике Машку.

– Вика, – сказал та, тыча в меня пальцем, – Вика кака.

Не обращая внимания на Машкино хамство, я выкрикнула:

– Где стакан?

Сзади напряженно дышали Тамара, Кристя, Верочка и папенька,сжимавший в руке стамеску.

– Вот, – всхлипнула Аня, тыча пальцем в мойку.

Я поглядела в раковину. Да, дело плохо. На краснойпластмассовой сеточке стоял стакан, самый простой, тонкий, с полосочкамисверху. Один край отсутствовал. Я залезла к Машке в рот, но не обнаружиланичего, кроме языка, похожего на кусочек качественной “Докторской” колбасы.

– Надо вызывать врача.

Аня вновь зашлась в рыданиях, и Томуся открыла холодильник,чтобы накапать ей валокордин.

"Скорая” прибыла мгновенно, словно машина стояла водворе и ждала именно нашего звонка. Довольно пожилая грузная женщина втащилажелезный ящик и профессионально вежливо, но отстранение поинтересовалась:

– На что жалуемся?

Ей были продемонстрированы стакан и страшно веселая Машка.

– Умрет, ой, умрет! – взвизгнула Аня.

– Прекратите немедленно, – вышла из себя врачиха, поставилаящик на стол, сделала шаг назад и дико заорала.

Дело в том, что к Ане вместе с нами прибежали и животные.Дюшка просто улеглась под табуреткой, а Клеопатра, таскающая с собой повсюду взубах сыночка, устроилась у стены. Докторица не заметила киску и случайнонаступила на тоненький, как ниточка, хвост котенка. Звереныш слабо мяукнул.Клепа, в принципе миролюбивая и спокойная, разом превратилась в фурию. В еедурной кошачьей голове возникла только одна мысль: драгоценного котенкаобидели. Вмиг она ощетинилась, вздыбила шерсть на спине, зашипела, словноброшенная на раскаленную сковородку картошка, и вцепилась когтями в ногу ничегоне подозревающей врачихи.

Тот, кто хоть раз имел дело с кошками, знает: в мягкихлапках приятно мурлыкающих животных спрятано страшное оружие, вмиг вспарывающеекожу лучше бритвы. Кровь брызнула фонтаном, очевидно, Клеопатра попала в венуили артерию, или не знаю в какое место…

Врач посмотрела на нас мутным взглядом, судорожно взвизгнулаеще раз и упала между стеной и столом. Мы забегали вокруг нее, бессмысленнохватаясь за ненужные предметы. Перепуганная насмерть Клеопатра, очевидно, неожидавшая, что столь большой и грузный враг сдастся без боя, моментальнозабилась в угол. Дюшка принялась выть.

Томочка пыталась остановить при помощи перекиси водорода икухонного полотенца быстро бегущую реку крови, Аня заходилась в истерическомвопле.

– Умрет, сейчас умрет, обязательно умрет.

Кристина с круглыми от страха глазами капала в рюмкувалокордин, Верочка подсовывала под голову несчастной докторицы подушку… Вдовершение картины Машка разинула рот и принялась орать с такой силой, чторазом перекричала всех. Первым опомнился папенька.

– Слышь, девка, – велел он мне, – вызывай “Скорую”.

– Так уже приехала одна, – невпопад возразила я.

– Этой “Скорой” самой помощь нужна.

Я схватилась за телефон. Минут через пятнадцать два молодыхмужика в голубых халатах остановили кровотечение и привели педиатра в чувство.Захлопнув железные чемоданы, медики дружной группой двинулись к двери.

– Эй, эй, погодите, – ожила Аня, – а моя дочь, она умирает,стекло съела, огромный кусок.

Один из врачей, высокий и темноволосый, спросил:

– Съела-то давно?

– Часа полтора прошло.

Мужик быстрым шагом подошел к Машке, сделал той “козу” имоментальным движением вытащил из пластмассового нагрудника, болтавшегося уМашки на шее, кусок стекла. Мы уставились во все глаза на находку. Машкинслюнявчик, призванный защитить детскую одежду от пятен, внизу заканчивалсякорытцем. Тот, кто придумал эту удобную вещичку, хотел, чтобы чистыми осталисьи брючки, и пол под стулом…

– Где стакан? – грозно поинтересовался медик.

– Там, – хором ответили все, указывая на раковину.