Поскольку разные виды стимуляции вызывают уникальные рефлекторные реакции, каждый из них следует изучать отдельно. Например, для того, чтобы сымитировать эрегированный пенис, расширяющий влагалище, Шафик помещает на кончик катетера воздушный шарик в форме презерватива, вводит его и надувает. Стимуляция шейки матки производится посредством стержня с губчатым концом в форме головки пениса. Рефлекторная реакция на эти манипуляции определяется при помощи электродов, помещенных в мышцы влагалища, шейки матки, уретры и что там у вас еще есть.

Тут надо упомянуть, что Шафик ухитрился найти в мусульманской стране дюжины женщин, которые согласились на то... скажем, чтобы в них проникал надувной пенис. Как ему это удалось?

Скоро я узнаю. Хотя в этом году не планируется важных исследований, Шафик организовал для меня возможность увидеть демонстрацию вагинальных рефлексов во время полового акта. Как это действует и на ком он будет их демонстрировать, пока не ясно.

Мое первое утро в Каире. Я бреду в музей, расположенный неподалеку от отеля, — Музей сельского хозяйства. Я всего лишь туристка, единственный взрослый посетитель, из последних сил плывущий против течения в бурном потоке вопящих жизнерадостных школьников. Музей, видимо, был построен примерно в 1930-е годы и счастливо избежал современных усовершенствований в музейном дизайне. Насекомые здесь представлены не в естественной среде обитания (как, например, долгоносик хлопковый на хлопке), а в житейских ситуациях, как у людей: «Медведка у себя дома», «Уховертка — заботливая мать»[110]. Штатный таксидермист, должно быть, в какой-то момент уволился или сошел с ума, потому что некоторые чучела кажутся не набитыми, а надутыми. Нечто вроде пузыря, напоминающего гиену, висит на стене возле лестницы — тело раздуто, лапы торчат из боков в разные стороны.

Я иду вниз по лестнице, в главный выставочный зал; здесь выстроен макет египетской деревни в натуральную величину: пластмассовые манекены мужчин в джеллабах, они перебирают зерно и идут за плугом. Ко мне подходит музейный смотритель. Он не говорит по-английски, но и без того ясно: он хочет мне что-то показать. Смотритель указывает на низкую деревянную дверь, укрытую за пыльной диорамой, изображающей продавцов фиников. Мы одни в узком зале с оранжевыми стенами, который, видимо, когда-то был частью музея. Вдоль стен выстроились витрины со сценами из деревенской жизни. Тут женщины. Женщины, которые ткут, гадают, расчесывают волосы своим детям. И внезапно я понимаю: здесь, как и в реальной жизни, женщины укрыты от мужских глаз.

Если даже манекены египтянок защищены и спрятаны, ума не приложу, как Ахмед Шафик убедил дюжины женщин из плоти и крови задрать юбки во имя науки?

Я даю гиду чаевые и иду домой вздремнуть. Около двух снова выхожу, пешком, собираясь разыскать больницу Ахмеда Шафика, которая, как мне известно, расположена где-то поблизости. Я уверена, что можно просто попросить первого встречного указать мне правильное направление — так же, как вы можете спросить любого в Рочестере, штат Миннесота, как пройти в клинику Майо. Однако больницы в Каире — некий междусобойчик, они принадлежат семьям и небольшим общинам врачей и неотличимы (для неарабского зрителя) от многоквартирных домов. Я быстро и всерьез заблудилась.

К счастью, телефон-автомат (фирмы Ringo) еще не исчез из Каира, и с помощью верного фактотума[111] Шафика Марго я вовремя прибываю на первую встречу с человеком, который на досуге одевает лабораторных крыс в штанишки.

Первая встреча с Ахмедом Шафиком оставляет потрясающее впечатление. Меня усаживают на диван в кабинете, и вот он сам появляется в дверях. Резко тормозит и протягивает руки, словно благословляя меня:

— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Каир!

Затем подходит и трясет мою руку. Это широкое рукопожатие с размахом, которое начинается, как удар в гольфе, — сверху, от плеча — и заканчивается звонким шлепком ладоней.

Демонстрация рефлексов назначена на следующий день, а сейчас мы пьем кофе и беседуем. Я спрашиваю Шафика, как ему удается заниматься подобными исследованиями в мусульманской стране.

— В первую очередь, — начинает он, — я здесь не публикуюсь. Я публикуюсь там. Особенно в наши дни. Я не знаю почему, но сейчас во всех арабских странах консерваторы поднимают голову. Все выше и выше! — Он ссылается на недавнюю предвыборную активизацию «Мусульманского братства».

Шафик добивается согласия женщин тем же способом, каким я отблагодарила смотрителя в сельскохозяйственном музее: деньгами. Эти женщины — проститутки, и он платит им за участие в экспериментах. Вдобавок к наличным он обеспечивает бесплатное медицинское обслуживание им и членам их семей.

— Я знаю одну даму, и она помогает мне. Но все непросто.

Исследования проводятся в «специальных квартирах», где также имеются игровые столы.

— Я иду туда в час или в два ночи. И всю ночь работаю.

Тут есть риск: проституция в Египте запрещена. Министерство внутренних дел достаточно озаботилось этой проблемой, чтобы завести целый отдел по борьбе с проституцией. Хотя в законах ничего не сказано относительно покупки женщины с целью проникнуть в нее посредством воздушного шарика, но не так-то просто объяснить это сотрудникам отдела в два часа ночи.

Шафик соглашается связывать меня — по электронной почте — с одной из его подопытных. Я пишу ей через несколько недель после возвращения домой, а Шафик служит передаточным звеном: он отправляет ей мои вопросы и мне — ее ответы. Эта женщина воспринимает «специальную квартиру» как пристанище для проституток. Название — равно как и возраст подопытных — наводит на мысль о своего рода пансионате для престарелых профессионалок. На самом деле все не так. Проститутки в Египте старше, чем в Штатах, многие из них — разведенные представительницы среднего класса или даже высшего общества, оставшиеся без средств к существованию. Воспитанные во времена, когда женщины не получали образования, они обращаются к проституции как одной из немногих возможностей держаться на плаву и оплачивать обучение своих детей.

Однако это не случай разведенной, с которой переписывалась я. Она делает это «просто чтобы заниматься сексом». Мне прежде не приходило в голову, что в религии, которая запрещает секс вне брака, проституция может привлечь любую вдову или разведенную. Впрочем, она решила улечься с воздушным шариком доктора Шафика не поэтому. Моя собеседница говорит, что видела доктора по телевизору и решила, что ее участие может каким-то образом помочь женщинам. «Я рада, что мое участие хоть и маленький, но вклад в науку. Приятнее всего было, когда профессор Шафик показал мне результаты опытов, напечатанные в журнале». Она явно высоко ставит Шафика, относясь к нему как к «всемирно известному хирургу и ученому». Настолько, что в какой-то миг мне даже представилось, что ответ на мое письмо писал он сам — не она!