а впереди ждет коньяк. А совсем скоро предстоит… Старик, ты хоть бы рассказал, какая она из себя…

Саша повернулся в его сторону и оказался носом к носу с бессовестной физиономией Витальки. Хотел схватить его за чуб, но Виталий откинулся на спинку.

— Скромность, конечно, хорошее, но уж очень шаблонное качество, — добавил Карпухин, чувствуя себя в безопасности: громоздкому Сашке не развернуться на сиденье.

Басов перестал форсить за рулем. Возникший разговор лишил его привилегии чародея. Мотор работал отлично, машина слушалась. Да еще солнце и ветерок. Все это вместе и составляет для шофера ощущение полноты жизни.

Проносились села, мосты, гасли блестки дальних речек. Карпухин любовался, как разлетались в стороны деревья при их приближении — словно девчата отступали, оглядывая ноги. На красную машину глазели мальчишки. Грибники сторонились, уходили с асфальта со своими ведрами и корзинами. Дорога, тоненькая у горизонта, нанизывала на себя игрушечные домики. Потом иллюзия исчезала, дорога начинала петлять и походила скорее на змею, пришпиленную телевизионной вышкой. И вдруг, Карпухин мог поклясться, что шоссе — это галстук у мира на груди. Послушайте, а сколько у вас этих галстуков, товарищ мир?

Он поделился своей метафорой с товарищами, говорил, жестикулируя руками у Сашкиной спины. Ребята посмеивались, прощая ему болтовню, потому что на каждом из них лежала ответственность убивать дорожную скуку.

— У Мюнхгаузена была гончая, — вспомнил Великанов, протягивая Басову сигарету. — Она бегала так быстро, что истерла свои лапы по самое брюхо и в конце концов вынуждена была служить в качестве таксы-ищейки. А на что сгодишься ты, Виталий, если изотрешь свой гончий язык по самую глотку?

Карпухин воспринял шутливое разглагольствование Николая неожиданно серьезно. С оттенком обреченности он пожаловался, что до сих пор не завел записной книжки…

— …где бы я мог фиксировать мысли, факты, наблюдения и сплетни.

— У тебя слишком горячая голова, — заявил Глушко, — кипит и испаряет непроизводительно.

А Карпухин, высказавшись насчет записной книжки, уже не впервые подумал о том, что отныне его совестью станет чистое, не умеющее упрекнуть сердце Вали. Она как будто ехала с ним в машине, ее глаза то сияли издали, то приближались к самому лицу Виталия, отчего он испуганно отодвигался назад и ерошил волосы.

Машина остановилась. Тормоза скрипнули, этот звук вселил в Зарубина уверенность, что все будет хорошо. Он не очень-то одобрял шоферскую лихость бортхирурга. Басов едва не пришиб курицу, когда они проезжали деревню, и даже, кажется, не заметил. Но тормоза работают хорошо. Дима вышел из машины и с удовольствием потянулся.

— Братцы, дорога перекрыта, — сообщил Басов. В ста метрах они увидели поперек дороги заборчик в три доски с прибитым знаком. — Надо ехать в объезд, — Володя присвистнул.

Объездная дорога, уходящая влево, сверкала нефтяными лужами, из которых торчали крокодильи морды чернозема.

— Дай бог пробиться, — с сомнением сказал Глушко. Он жевал губами, все еще не веря, что избавился от зубной боли.

— Машина-то хорошая, ничего, — напомнил Зарубин. Ему оставалось несколько километров до развилки.

— Если мы застрянем, ты нам поможешь, Саша, — беспечно заверил Виталий, — тебе ведь, кажется, предлагали в совхозе должность гусеничного трактора?

Володя и Николай пошли обследовать дорогу.

— Можем застрять, — заключил Басов, осматривая спокойную и как будто не таящую никаких опасностей лужу.

— Это понятно, — согласился Великанов. — Ты скажи, сможем ли мы отсюда выбраться?

— Попытаюсь краешком проскочить.

Зарубин предложил не рисковать. Пусть Владимир Евгеньевич едет сам, а они обойдут пешком. Но Карпухин даже очки снял, желая посмотреть на него повыразительнее.

Машина начала сползать с насыпи. На последних метрах суши Басов газанул так, что их прижало к спинкам сидений. Левее вконец разбитой колеи шла узкая полоска прерывистой суши. Не очень надежная опора для колеса, но машина пошла хорошо, и Виталий успел даже крикнуть «ура!», прежде чем заглох мотор. А когда наступила тишина, Басов открыл дверцу, посмотрел назад и длинно выругался. Дверцу захлопнул с остервенением и опустил локти на баранку.

— Что называется, влипли, — сообразил Карпухин.

— Заводи! — спокойно приказал Глушко.

— Бесполезно, — вяло возразил Басов, но все же потянулся к ключу.

Мотор завелся. Вода забурлила у задних колес.

— Черт, каких-нибудь пять метров осталось!

— Что будем делать: загорать в машине или сначала выкупаемся? — спросил Великанов.

Володя сплюнул за окно, выключил мотор. Зад машины занесло вправо, поперек колеи, которая проползала под водой. Пассажир даже представить себе не может, как все это досадно водителю с неустоявшейся шоферской репутацией.

— Четверо в лодке, не считая этой собаки Зарубина, — сострил Виталий.

— Брось! — оборвал Басов. — С такой резиной не надо было ехать. Откуда я знал, что к услугам шоферов на этой дороге есть плавательный бассейн?

Глушко досадливо крякнул и, обращаясь в основном к владельцу машины, неуверенно предложил:

— Может, толкнем?

Карпухин не раздумывая сбросил свои туфли и прошелся по пуговицам на брюках.

— Тихо! — насторожился Басов.

Сзади шла машина. Она показалась у объезда и начала съезжать вниз. Шофер высунулся из кабины, что-то крикнул, безнадежно махнул рукой. Самосвал спокойно влез в воду и начал обходить их слева. «Москвича» обдало потоком грязной воды. Когда кабины поравнялись, самосвал остановился.

— Что, похужело? — крикнул чумазый молодой шофер, улыбаясь из окна правой дверцы. Рядом с ним пристроилась белокурая головка девушки в косынке, заштампованной непонятными рисунками.

— Слушай, приятель, помоги, — взмолился Басов. — Дерни, будь другом!

— Ха! — рассмеялся чумазый. — Глянь-ка — дерни! Охота возиться в грязище.

Он включил скорость, и самосвал легко подался вперед. Без натуги и плавно двинулся — шофер похвалился силой машины.

— Мы тебе заплатим, эй!..

Самосвал помедлил, как бы прикидывая, остановился и вот уже сдал назад. К Басову протянулась татуированная рука — «Не забуду мать родную», «Нет в жизни счастья». Володя повернулся к Сашке Глушко. Тот полез в карман, но его опередил Зарубин. Новенькая трешка перекочевала в самосвал.

— Ладно, сейчас подгадаю к вам задом.

Рука спряталась, девушка улыбнулась ребятам, машина тронулась, изрыгая черный дым.

На суше шофер притормозил, открыл дверцу и вдруг рванул с места. Самосвал понесся по выбоинам, теряя кирпичи с кузова, свернул в сторону и выскочил на асфальт. Через минуту его уже не было видно, только доносился удаляющийся шум мотора.

— Сволочь! — запоздало крикнул Басов. — Таких рукояткой надо!

— Ребята, — пробормотал Зарубин, — а ведь у меня на билет теперь не хватит, ситуация, так сказать…

Карпухин снял штаны. Вслед за ним стал раздеваться Глушко. Великанов решительно предупредил:

— Братва, договоримся сразу — без рукояток. А проучить надо.

Виталию и Саше лужа оказалась по колено. Не приняв в расчет свой небольшой рост, Дима Зарубин, решивший только подвернуть штаны, свесил ногу из машины и