А тем временем в начале сентября 1976 года у А. Н. Косыгина появился еще один первый заместитель, которым стал давний брежневский приятель и член «днепропетровского клана» Николай Александрович Тихонов, который еще с начала октября 1965 года занимал пост «рядового» заместителя председателя Совета Министров СССР и курировал всю металлургическую промышленность. Понятно, что это назначение имело далеко идущие планы. С одной стороны, оно стало явной «шпилькой» в адрес К. Т. Мазурова, который более трех лет после «подлой» отставки Д. С. Полянского был единственным первым заместителем А. Н. Косыгина. А с другой стороны, это назначение стало явным «звонком» самому главе советского правительства, поскольку именно Н. А. Тихонов, не будучи еще даже кандидатом в члены Политбюро, стал вести заседания Совета Министров СССР во время болезни своего шефа. Хотя надо сказать, что многолетний Управляющий делами Совета Министров СССР М. С. Смиртюков, проработавший в этой должности четверть века, уверял, что Н. А. Тихонов «был, наверное, единственным зампредом Совмина, который одинаково хорошо ладил и с Брежневым, и с Косыгиным». Причем «генсек ценил Тихонова прежде всего за прямоту и честность», называл его «мой критик» и «внимательно выслушивал его замечания по крупным вопросам, которые готовилось рассматривать Политбюро». Но точно так же Н. А. Тихонов «относился и к Косыгину», и если он в чем-то был не согласен с ним, то «говорил ему об этом прямо в лицо, никогда не говоря за глаза ничего плохого. Поэтому, когда в 1976 году с Косыгиным случилось несчастье, едва придя в себя, он позвонил мне» и дал поручение подготовить «записку для Политбюро, что исполнять мои обязанности на время болезни будет Тихонов»[425].

В том же сентябре 1976 года серьезно укрепились и позиции К. У. Черненко, который в условиях нарастающей немощи Л. И. Брежнева стал его «altеr еgo». В исторической и мемуарной литературе (Р. А. Медведев, И. Г. Земцов[426]), да и в широком общественном сознании, сложился довольно искаженный образ этого человека как серого и безликого канцеляриста, всегда бывшего в тени генсека. Однако, как свидетельствуют ряд авторов (Е. И. Чазов, В. А. Печенев, В. В. Прибытков[427]), хорошо знавших К. У. Черненко, это совершенно не так. В свои лучшие годы это был блестящий управленец и настоящий трудоголик, никогда не бросал слов на ветер и всегда четко, аккуратно и вовремя исполнял все поручения и взятые на себя обязательства. Неслучайно во всем аппарате ЦК в те времена в чести была такая формула: «хочешь быстро и четко решить любой вопрос, ступай к Черненко».

Между тем, вопреки устоявшейся традиции, уже 25–26 октября 1976 года состоялся «предновогодний» Пленум ЦК[428], на котором, как всегда, были заслушаны доклады председателя Госплана СССР Н. К. Байбакова и министра финансов СССР В. Ф. Гарбузова и единогласно принято Постановление ЦК «О проектах Государственного пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР на 1976–1980 гг., Государственного плана развития народного хозяйства СССР на 1977 г. и Государственного бюджета СССР на 1977 г.». Но самыми «интригующими» стали сообщение Л. И. Брежнева и рассмотрение «вопроса о деятельности министра обороны СССР Д. Ф. Устинова», во время которых всем членам и кандидатам в члены ЦК и ЦРК были даны пояснения о причинах и обстоятельствах всех принятых решений по Министерству обороны СССР. А под конец работы Пленума были решены два важных кадровых вопроса. Во-первых, впервые за многие годы из состава кандидатов в полноправные члены ЦК были переведены новый заведующий Сельскохозяйственным отделом ЦК Владимир Алексеевич Карлов, сменивший в этой должности заболевшего Ф. Д. Кулакова еще в мае 1976 года, первый секретарь Полтавского обкома КПУ Федор Трофимович Моргун и министр машиностроения для животноводства и кормопроизводства СССР Константин Никитович Беляк. Во-вторых, новым секретарем ЦК, которому теперь вместо маршала Д. Ф. Устинова предстояло курировать весь военно-промышленный комплекс страны, был избран первый секретарь Свердловского обкома партии Яков Петрович Рябов. Сам Д. Ф. Устинов рассчитывал посадить на свое место Леонида Васильевича Смирнова, который в ранге заместителя председателя Совета Министров СССР курировал все оборонные отрасли и возглавлял Комиссию Президиума СМ СССР по военно-промышленным вопросам. Однако против его кандидатуры выступил М. А. Суслов, тогда как Я. П. Рябова он, напротив, активно поддержал, как и три других секретаря ЦК — его давний куратор и негласный патрон А. П. Кириленко, Ф. Д. Кулаков и И. В. Капитонов[429].

При этом в самом Свердловске вопреки обычаю новым первым секретарем стал не второй секретарь обкома Евгений Александрович Коровин, а секретарь обкома по строительству Борис Николаевич Ельцин. Как позднее вспоминал сам Б. Н. Ельцин, этот вопрос был решен уже на следующий день. В то время он был в Москве на месячных курсах в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Утром 27 октября его срочно вызвали в ЦК, где он сразу «пошел по рукам» трех секретарей ЦК — И. В. Капитонова, А. П. Кириленко и М. А. Суслова. А затем, успешно пройдя все «смотрины», в сопровождении И. В. Капитонова и Я. П. Рябова он предстал «пред светлые очи» самого Л. И. Брежнева, где и был окончательно решен вопрос о его посажении в кресло первого секретаря Свердловского обкома партии[430].

По всей вероятности, как считают ряд историков, столь раннее проведение этого Пленума ЦК было напрямую связано с серьезным ухудшением здоровья генсека, у которого все чаще и чаще стали случаться срывы из-за непомерного и бесконтрольного приема седативных и снотворных средств. Неслучайно целый ряд авторов, в том числе из ближнего круга генсека (В. Т. Медведев, А. М. Александров-Агентов[431]) уверяют, что в конце 1976 года Л. И. Брежнев направил в Политбюро свое первое заявление об уходе в отставку. Однако, как полагают ряд его биографов, это не вполне соответствует действительности. Так, профессор Бременского университета С. Шаттенберг, автор новейшей монографии «Леонид Брежнев. Величие и трагедия человека и страны»[432], говорит о том, что действительно есть свидетельства того, что во время празднования своего 70-летия, в декабре 1976 года, Л. И. Брежнев предложил членам Политбюро отправить его на пенсию. Однако не совсем понятно было, насколько эта просьба была высказана всерьез, или все-таки она была обычной застольной шуткой. Сама С. Шаттенберг расценила эту просьбу как шутку, по крайней мере все ее попытки, как и попытки других ее коллег, отыскать какое-либо заявление Л. И. Брежнева о его отставке именно в этот год в бывших партийных архивах не увенчались успехом. Кроме того, как считают многие историки и мемуаристы, в том числе и С. Шаттенберг, такое заявление в то время не могло появиться в принципе, поскольку еще не был решен вопрос с Н. В. Подгорным, которому Л. И. Брежнев «вряд ли отдал бы власть».

Вместе с тем стоит отметить, что, судя по брежневскому дневнику, 1976 год был чуть ли не самым насыщенным периодом его работы. Достаточно сказать, что если брежневские записи за предыдущий год занимают всего 4 странички, то за указанный год