Кровь заполнила мой рот. Мои губы тесно прижались кшелковистой белой плоти, дабы не позволить пропасть хотя бы капле драгоценнойжидкости. Я сделал большой глоток и в тусклой вспышке увидел, как мой отецскачет через степь: могучая фигура в кожаных одеждах, меч прочно прикреплен кпоясу, нога согнута, потрескавшийся, изношенный коричневый сапог твердо стоит встремени. Он повернул налево, грациозно приподнимаясь и опускаясь в тактшироким шагам своего коня.

– Отлично, уходи от меня, ты, трус, бесстыдник, жалкиймальчишка! Уходи! – Он смотрел прямо перед собой. – Я молился,Андрей, я молился, чтобы они не затащили тебя в свои грязные пещеры, в своимрачные земляные кельи. Мои молитвы услышаны! Иди с Богом, Андрей. Иди с Богом.Иди с Богом!

Лицо стоявшего надо мной Мастера, восхищенное и прекрасное,сияло белизной на фоне дрожащего золотого света бесчисленных свечей.

Я лежал на полу. В моем теле бурлила и пела кровь. Яподнялся на ноги и почувствовал, как закружилась голова. Перед глазами всепоплыло.

– Мастер...

Он был уже в дальнем конце помещения и спокойно стоялбосиком на светящемся розовом полу, протянув ко мне руки.

– Иди ко мне, Амадео, подойди сюда, иди, забери остальное.

Я старался подчиниться. Мастерская сияла разными красками. Яувидел процессию волхвов.

– Какие они яркие, какие живые!

– Иди ко мне, Амадео.

– У меня не хватит сил, Мастер, я упаду в обморок, я умру вэтом великолепном свете.

Я сделал шаг, за ним – еще один, хотя и думал, что этоневозможно. Я ставил одну ногу перед другой, подходя все ближе и ближе, пока неспоткнулся.

– Хоть на четвереньках, но только иди. Иди ко мне. – Явцепился в его мантию. Придется взобраться на эту гору, если уж я решился. Япотянулся вверх и схватился за его согнутую в локте правую руку, потомприподнялся, почувствовав прикосновение золотой ткани. Я постепенно распрямлялноги и наконец встал. Я снова нашел источник. Я пил, пил и пил.

Золотым потоком кровь хлынула внутрь, разлилась по моимконечностям. Я был Титаном, подмявшим под себя Мастера.

– Дай мне ее, – прошептал я, – дай!

Кровь на миг задерживалась на моих губах и потокомустремлялась в горло.

Как будто его холодные мраморные руки поймали мое сердце. Яслышал, как оно бьется, борется, как открываются и закрываются клапаны, слышалвлажный звук вторгающейся крови, хлопки принимавших и перерабатывающих ееклапанов, мое сердце росло и набиралось сил, вены становились неуязвимымиметаллическими каналами, заполненными этой необычайно крепкой жидкостью.

Я лежал на полу. Он стоял надо мной, раскрыв объятия.

– Вставай, Амадео. Давай, поднимайся, иди ко мне. Возьми ее.

Я плакал. Я всхлипывал. Слезы оказались красными, и рукапокрылась пятнами цвета крови.

– Помоги мне, Мастер.

– Я тебе и помогаю. Иди, ищи ее сам.

Неожиданно обретенная сила помогла мне подняться на ноги,словно все человеческие ограничения были сняты, как сдерживавшие меня веревкиили цепи. Я набросился на него и оттянул назад воротник, чтобы быстрее отыскатьрану.

– Сделай новую рану, Амадео.

Я впился в плоть, прокусил ее, и кровь брызнула на мои губы.Я тут же плотно прижал их к ране.

Теки в меня!

Мои глаза закрылись. Я увидел степи, стелющуюся траву,голубое небо. Мой отец все скакал и скакал вперед, а перед ним – небольшаягруппа всадников. Был ли я среди них?

– Я молился, чтобы ты сбежал! – выкрикнул он сосмехом, – так и получилось. Черт тебя подери, Андрей. Черт подери тебя,твой острый язык и твои волшебные руки. Черт побери, щенок, сквернослов, чертпобери! – Он смеялся, смеялся и все скакал, скакал вперед, и траварасступалась перед ним.

– Отец, смотри! – попытался закричать я. Я хотел, чтобыон увидел каменные развалины замка. Но у меня был полный рот крови. Они былиправы. Крепость князя Федора была уничтожена, сам он давно погиб. Достигнувпервой груды увитых сорняками камней, отцовская лошадь внезапно попятилась.

Я потрясенно осознал, что подо мной – мраморный пол,удивительно теплый. Я лежал, распростертый на нем ниц. Я приподнялся. Скоплениерозовых узоров было таким густым, таким насыщенным, таким чудесным, как будтовода вдруг превратилась в прекрасный камень и застыла. Я мог бы смотреть в ееглубины целую вечность.

– Вставай, Амадео, еще раз.

О, на этот раз подняться было легко – дотянуться до егоруки, а потом и до его плеча. Я вновь разорвал плоть его шеи. Я пил. Кровьомыла меня изнутри, снова, к моему потрясению, открыв красоту моегособственного тела, притом что в сознании моем царила черная пустота. Я увиделтело мальчика, точнее, мое собственное, и в этом теле я вдыхал свет и тепло,словно целиком превратился в один большой, состоящий из множества пор органзрения, слуха, дыхания. Я дышал миллионом сильных крошечных ртов.

Кровь наполнила меня до такой степени, что я больше не могее принимать. Я стоял перед моим господином. В его лице я заметил лишь намек наусталость, лишь отражение слабой боли в обращенном на меня взгляде. И впервыеувидел черты его прежнего человеческого облика, едва заметные возрастныеморщинки в уголках его ясных глаз.

Складки золотой мантии заблестели, при малейшем его движенииткань переливалась на свету. Он поднял палец и указал на «Шествие волхвов».

– Теперь твоя душа навеки прикована к твоему физическомутелу, – сказал он. – И ощущениями вампира, вампирским зрением,осязанием, вкусом и обонянием ты постепенно познаешь весь мир. Не отворачиваясьот него в мрачных глубинах земли, но открывая объятия его бесконечномувеликолепию, ты в полной мере ощутишь величие творений Господа и его чудес,проникнешься пониманием божественного снисхождения, воплощенного в деянияхлюдей.

Облаченные в шелка персонажи «Шествия волхвов» словно ожили.Я снова услышал стук подков по мягкой земле и шарканье обуви. Мне опятьпоказалось, что я слышу, как мчатся по горному склону собаки. Я увидел, какпоросль цветущего кустарника качается под тяжестью задевающей ее золоченойпроцессии; я увидел, как с цветов слетают лепестки. Чудесные зверирезвились в густом лесу. Гордый Лоренцо, сидя верхом на коне, повернулся ипосмотрел на меня. Далеко-далеко за его спиной простирался мир каменистых скал,охотников на гнедых жеребцах и преследующих добычу псов.

– Это ушло навсегда, Мастер, – сказал я, и голос мойпрозвучал на удивление звонко.

– Что ушло, дитя мое?

– Русская земля, страна диких степей, мир с темными ужаснымикельями в сырой земле.