А вот глаза… Аля всматривалась в его глаза. Если у ба они были грустными, растерянными, печальными, то у деда… Ну как бы сказать? Пустые – так, что ли? Ну да. Нагловатые? Наверное. Вернее так – в них сквозило бахвальство. Не залихватство, а именно какое-то глуповатое бахвальство, словно он хотел сказать: «Я еще вам покажу!»

А что еще? А, важность! Точнее – значимость! Как будто уже тогда он все про себя понимал – и знаменитым буду, и уважаемым. И богатым. А ведь тогда он был никем, обычным внештатным сотрудником заводской газеты. И откуда такие гонор и уверенность? «Врожденные», – подумала Аля, убирая альбом. Ну и потом, он уже тогда понимал, что хорош собой, бабы сворачивали шеи. Ба сама говорила.

Ну да ладно, поздно, пора спать. Аля кое-что придумала. Точнее – решила. Умылась, улеглась, блаженно вытянула гудящие ноги, закрыла глаза и улыбнулась. «Ба, я, конечно, ничего не скажу, ни в коем случае. Иначе такое начнется – в страшном сне не представить».

Слава богу, есть Мосгорсправка, в конце концов, паспортный стол, район она знает, Юго-Запад, кажется, Тропарево.

Вот завтра после института и отправится туда.

Как там получится – кто его знает? Дед, конечно же, будет в шоке. Еще бы! Обрести взрослую внучку, к тому же немного похожую на его сына. Только без его, увы, красоты! Черты достались, а с красотой не получилось. Но все-таки она их породы, добрынинской, – иногда, и кажется с разочарованием, говорила ба.

Все получилось на удивление просто – будочка Мосгорсправки у метро «Профсоюзная» работала, и минут через двадцать у Али была справка.

В магазине набрала всяких вкусностей: «Вацлавский» торт, колбаса, ветчина, голландский сыр, банка бразильского кофе, груши, виноград. Заплатила столько, что вспомнить страшно. Но в сотый раз подумала: «Какое счастье, что все это есть! Пусть дорого, малодоступно, и все же! Чудо какое-то – просто зайти в магазин и без «заднего крыльца», унизительных просьб и тайных знаков! И главное, безо всяких очередей! В общем, слава Гайдару!»

Аля спустилась в метро. На станции «Юго-Западная» ей показалось, что она за городом – так пахло свежестью и лесом, промытым после дождя. Красота! И что ба так держится за центр? Вот Аля с удовольствием переехала бы сюда, «на край света», как говорит ба.

Она бодро зашагала к дому, где жил ее дед. Перед домом присела на лавку, перевести дух, ну и вообще… подумать.

Вот теперь она по-настоящему растерялась – зачем приехала, зачем притащила этот дурацкий пакет? Кто ее ждет? Человек, который забыл собственного сына и бросил больную жену? Да наверняка этот Добрынин тот еще фрукт. Ба всегда права, а мужа бывшего знает как облупленного. «Ладно, ну не сбегать же, в конце концов! Как будет, так и будет, – решила Аля. – Назад пути нет». И она вошла в подъезд.

Нажав кнопку звонка, услышала шаркающие шаги и дряхлое, старческое:

– Кто?

– Это… к вам… – она замялась, не зная, как продолжить.

– А! Из поликлиники?

Защелкал замок, брякнула цепочка, и на пороге появился высокий, но сгорбленный старик с трясущимися руками.

Он смотрел на Алю водянистыми, светлыми, ничего не выражающими глазами.

– Вы кто? – спросил он. – Я вас не знаю. Вы новенькая? Вы от Инны Леонардовны?

Аля выдавила:

– Новенькая.

И это была, между прочим, правда. Для него она точно была новенькой.

– Прошу, – галантно поклонился старик и тут же укорил: – Жду вас, миледи, с самого утра!

Они прошли на кухню.

«Зря, – вертелось у Али в голове. – Ох как зря! Надо было слушать ба. Вот как теперь выкручиваться, как начать разговор?»

Дед сверлил ее своими стальными глазами, кажется, сомневался – ту ли он впустил, не ошибся?

Аферисткой выглядеть не хотелось. Ни минуты.

Аля откашлялась и начала:

– Лев Николаевич, вы только не волнуйтесь, я вас умоляю! Я не из поликлиники и не от Инны Леопольдовны.

– Леонардовны, – машинально поправил старик.

– Да, Леонардовны, – послушно поправилась Аля, удивляясь его терпению. Другой бы уже стал звонить в милицию. – Дело в том, что я ваша внучка. Алевтина Добрынина. Дочь вашего сына. Вы же помните, что у него был ребенок?

Дед осторожно кивнул. Это ее ободрило, и она продолжала:

– Ба… Ой, Софья Павловна мне рассказала, что вы звонили. Что у вас горе, вы потеряли супругу.

Глаза старика наполнились слезами. Но он продолжал молчать.

– Я решила вот к вам приехать. Ну просто так, поговорить. Помочь, если нужно. – Она встрепенулась и вытащила из сумки фотографии. – Вот, посмотрите! Вчера взяла в альбоме. В зеленом, помните?

Лев Николаевич взял фотографии, немного скривился, просмотрел их мельком и тут же бросил на стол. Сел напротив Али и принялся ее разглядывать. Аля, измученная и выжатая, словно лимон, опустила глаза.

Лев Николаевич неожиданно улыбнулся.

– Фотографии вы привезли зря, обошлись бы без них. Потому что вы очень похожи на мою мать, Полину Васильевну Добрынину, в девичестве Курину. Просто молодая Полечка, ей-богу! – И по его лицу покатились слезы.

Аля осторожно погладила деда по дрожащей руке.

Тот вытер слезы и снова в упор посмотрел на гостью:

– И давно? – сухо спросил он. – Давно ты у нее? Я имею в виду у Соньки? Когда ты у нее появилась?

– Давно. С двенадцати лет. Мама умерла, когда мне было одиннадцать. Потом я жила с бабой Липой. Она нам далекая родня, даже почти не родня. Просто приняла нас – и все. А потом умерла баба Липа. Она старенькая была, больная. А меня готовили в детский дом. Я же сирота. Отправили запрос в Москву, и выяснилось, что мой отец давно умер. Простите.

Но Лев Николаевич даже в лице не изменился. Аля продолжала:

– А потом, перед самым отъездом в детдом, в Клин приехала бабушка Софья Павловна. Как-то они ее нашли, ну, и уговорили приехать.

– Уверен, что уговаривали долго, – буркнул Лев Николаевич. – Так, и что было дальше?

– Да ничего. Подготовили документы, и она меня забрала, вот и все. Мы стали жить вместе. Я ходила в ту же школу, что и… ваш сын, мой отец. Потом поступила в педагогический. В этом году оканчиваю, через неделю защищаю диплом. Вот, собственно, и все. Ну это так, в двух словах. Конспективно. – Аля попыталась улыбнуться. Улыбка получилась кривоватая. Жалкая.

– Значит, давно, – усмехнулся он. – Ну что ж, вполне в ее стиле – присвоить. Даже общую внучку. Единственную, заметь! Ну что ж, ничего нового я не узнал. Ну и как ты с ней? Характер-то у нее ого-го! Уж кому, как не мне, это знать.

– У нас все прекрасно, – горячо заверила Аля. – Ба замечательная – тонкая, умная. Никогда на меня не давит, всегда дает самой принимать решения! Не лезет в душу. Она вообще удивительная! Такой силы человек, такой души!