– Перед таким боем? Когда все здесь скорее всегополягут? И каждый человек важен… Впрочем, тем более мы должны сберечь обоз скатапультами. Лады! Я щас накорябаю что-нибудь, а ты вели ему быстро собратьконя в дорогу. А то одно дело, когда не знаешь, что тебя ждет, а когда вот так…в лоб…

Передовые отряды донесли Вишневичу, что артанская орда ужеблизко, сосредотачивается для удара, но удалось отыскать удобное место и длякуявского войска: широкие клинья леса закроют фланги, за спиной куявов окажетсярека, что не позволит легкой коннице этих дикарей быстро зайти со спины.

Вишневич выехал вперед, осмотрел, одобрил. Войскоподтягивалось еще сутки, но, когда пыль заклубилась за громадной нестройнойордой варваров, войска уже заняли позиции и были готовы встретить дерзких.Артане не решились напасть с ходу, что совсем непохоже на этих дикарей, ничегоне понимающих ни в стратегии, ни в тактике.

Вишневич поднялся на небольшой холм, с ним десятокполководцев и сотня охраны, наблюдал с холодным презрением. Один из егополководцев, Шалам, подозвал молодого начальника охраны, шепнул, тот радостнозасмеялся, вскочил на коня. Его унесло, словно сухой лист, подхваченный ветром.

– Куда ты его? – спросил Вишневич сподозрением. – Шалам, ты рискуешь.

– Пусть посмотрит, – объяснил Шалам. – Покаеще никому не удалось выбить его из седла.

– Посмотрит или ввяжется в двобой?

– Посмотрит, насколько прославленные артане хороши насамом деле.

Надар, сын Шалама, один из лучших двобойцев Куявии, поскакалпрямо к стану артан. Дозорные всполошились, он проскакал перед ними, быстрый исверкающий, захохотал, они успели увидеть только, как огромный конь развернулсяна скаку и понес всадника обратно к войску.

– У них добротное воинство, – доложил он отцу,Вишневич внимательно слушал тоже. – Хорошее вооружение… для артан. Но снашим не сравнить! Хоть мы и не любим воевать, но толк в оружии знаем. Можнонапасть сразу, пока не успели окопаться.

– Артане не окапываются, – объяснил Шалам. –Они полагают, что крепость не в стенах и защитных валах, а в собственнойдоблести.

– Правильно считают, – крикнул Надар. – Такнападем? Или хотя бы я покажу свою удаль и мощь в поединке?

Шалам не успел ответить, вмешался Вишневич:

– Первый поединок – лицо всей армии. Опасно, есливдруг рухнешь с седла. Все упадут духом. Мол, плохое предзнаменование… Лучшедля поединка выставить неизвестного бойца. У нас немало молодых богатырей,которые еще не стяжали сланы. Такой вылетит из седла – позор не падет нанас, а если такое с витязем, уже известным отвагой и крепостью рук…

Шаламу не понравились такие речи, сказал заносчиво:

– Княже, достойные ли речи о моем сыне?.. Твоемтроюродном племяннике?.. Надар, надевай свои лучшие доспехи! Покажи этимдикарям, что быть в составе войск Куявии – вовсе но значит быть трусами ислабыми!

Надар понесся как стрела, из лагеря артан за ним наблюдали стревогой. Всадник огромен, конь под ним как гора, но лицо молодое, бесстрашное,такой всегда неутомим и яростен в бою, стараясь выказать себя перед своими всамом лучшем виде.

– Кто выйдет на поединок со мной? – прокричалон. – Я, Надар, сын великого Шалама, вызываю любого из вас на бой любыморужием!

Он поднял коня на дыбы, тот заржал, передние копыта помесиливоздух. Устрашенные артане молча оценили огромные, как тарелки, копыта жеребца,толстые ноги, обвитые такими же толстыми жилами.

Щецин в бессилии огляделся по сторонам. Придон с основнымвойском сместился влево, Аснерд ведет сейчас десятитысячный отряд по берегуреки, охватывая Вишневича с фланга, это в десяти верстах справа, уже недогнать, с ним Волин, Ральсвик, Меклен и другие сильнейшие богатыри.

– Кто чувствует в себе достаточно сил? – спросилон вполголоса. – Кто сможет?

Он прошел лагерь из конца в конец, но никто не откликнулся,а Надар красиво гарцевал между двумя войсками, швырял в воздух огромную булаву,ловил на полном скаку, бросал на землю, а потом, разогнав коня, на полномгалопе подхватывал ее, молниеносно свесившись с седла.

Из глубины раздался спокойный голос:

– Я.

Раздвинув воинов, словно стебли травы, вышел грузный седойГерць, постаревший в боях, погрузневший, но все еще могучий, как десять быков,неустрашимый.

Щецин вспыхнул, кулаки стиснулись сами, он чувствовал, какна глаза от досады навернулись слезы.

– Доблестный Герць, – сказал он наконецвежливо, – последние десяток… а то и два десятка лет тебя знают какмудрейшего походного вождя. Ты всегда знаешь, как построить войско, какударить, как победить меньшим числом. И хотя ты с упорством молодого дурня всееще бьешься в первых рядах, но не тебе состязаться с молодым львом, чтотолько-только вошел в полную силу!.. В нем все кипит, посмотри. Он бросаетбулаву, стараясь достать ею солнце!..

Воины забормотали, заговорили, поддерживая Щецина. Герцьпокачал головой.

– Никто не минует смерти, как никто из нас не миновалрождения. Но если с рождением уже ничего не сделать, то из всех смертей можновыбрать!.. Разве кто-то смог живым попасть в небесный дворец за пиршественныйстол? Я знаю, когда-то придет и мой смертный час… Одни умирают в постели,окруженные лекарями, другие – красиво в седле на горячем коне, на виду увсех!.. Если такое случится со мной, ваши сердца загорятся отвагой и мщением.Так что я все делаю верно, друзья мои.

Он обнял Щецина, тот стиснул старого богатыря, у того телосильное и горячее, но годы нарастили поверх мускулов слой жира, из-за чего тоткажется теперь рыхлым.

Воины ударили рукоятями мечей в щиты, прощаясь со своимвождем. Герць взобрался на коня, тот даже качнулся под тяжестью, воинырасступились, Герць помчался тяжелой рысью. Надар радостно заорал, пришпорилконя, Герць услышал яростный и вместе с тем веселый вскрик:

– Боги Куявии!.. Вам приношу я в жертву голову этогочеловека!

Они сшиблись с грохотом столкнувшихся гор. Кони присели накрупы, пыль поднялась желтым облаком, воины с обеих сторон не видели, ктопобедил, потом из пыльного облака послышались частые удары железа по железу.

Пыль осела, стало видно, что бойцы неутомимо наносят другдругу сильные удары топорами. Щиты обоих покрылись трещинами, начали отлетатькуски, у Герця сбило шлем, ветер растрепал седые волосы, у Надара кровь наплече, железные пластины топорщатся, как гребень на спине большой рыбы.

Они трижды расходились, переводили дух и продолжали бой.Обломки щитов брошены наземь, воины с обеих сторон кричали в возбуждении, иботолько сейчас бой стал страшен неумолимостью: один-единственный удачный ударрешит всю схватку…