– Откровенно говоря, не очень, – признался Борис.

– Основное население Крыма – татары, процент – русских,процент – греков, процент – итальянцев, еще из средних веков. Но татары мечтаюто независимости Крыма. В декабре семнадцатого они созвали в Бахчисарае свойпарламент – курултай и избрали Крымско-татарское национальное правительство подпредседательством своего лидера Сейдамета. В январе восемнадцатого годататарская конница пыталась нанести удар по красному центру Крыма – Севастополю,но потерпела поражение. В Крым пришли ненадолго красные, но потом в апрелевосемнадцатого немцы двинулись через Перекоп и захватили Крым. Под эгидойнемцев образовалось Крымское краевое правительство Сулькевича, в которомминистром иностранных дел опять-таки был Сейдамет. Потом Крым занял Деникин.Формально татары с нами, в Добрармии есть татарские батальоны, они успешновоюют против красных, но кто знает, что они думают на самом деле?

– Гм, – осторожно прервал Борис рассужденияГорецкого, – не кажется ли вам, Аркадий Петрович, что сейчас нужнодействовать решительно? Сегодня вечером прибывает новый человек, сказал некийгосподин Вольский. То есть можно предположить, что сегодня вечером послеполуночи прибывает новый курьер. Что он везет или собирается забрать отсюда –мы выясним, когда возьмем его.

– Мы? – прищурился Горецкий. – Да вам,голубчик, надобно сидеть здесь, с Марфой Ипатьевной и носу не показывать вгород.

– Не думаю, – невозмутимо ответил Борис. –Господин Вольский, который, судя по всему, у них главный, меня в лицо не знает.Знают меня двое татар, так их нужно нейтрализовать, а курьера в южной бухте мывстретим сами. Солдат дадите несколько человек?

– Солдат-то дадим, – медленно проговорилГорецкий. – Ладно, Борис Андреевич, мы вот как поступим. Я прямо сейчаспоговорю тут с одним человеком в контрразведке, он специалист по татарам.Думаю, по вашему описанию он этих двух татар опознает. Судя по всему, люди этосреди татар известные. Дальше, перехватим их в городе и арестуем покакому-нибудь мелкому поводу. Тогда можно будет вечером спокойно встречатькурьера. Возьмем его, узнаем, что это за салон такой, чем там занимаются икакое отношение он имеет к татарам. Сейчас вы отдыхайте, в порядок себяприведите, отдайтесь в руки Марфе Ипатьевне – уж очень она над вамихлопочет. – Горецкий недовольно усмехнулся, чему Борис снова удивился, носделал вид, что ничего не произошло.

– Так что мне пора уходить. Саенко с инструкциямипришлю. – И Горецкий торопливо вышел.

Керим и дядя Мустафа пришли в город по своим делам. Они неспеша лавировали в рыночной толпе, прицениваясь для вида к баранине и овощам.Неожиданно какой-то плюгавый господинчик гнусной наружности схватил дядюМустафу за руку и истошно завопил высоким бабьим голосом:

– Вор! Держи вора! Кошелек украл!

Окружающие еще растерянно оглядывались, не зная, чью сторонупринять, – уж больно гнусен был обворованный, а уже двое крепкихмолодчиков хватали дядю Мустафу за руки и тащили его вон из толпы.

Рослый и плечистый Керим бросился было на помощьродственнику, но потом, сообразив что происходит что-то странное, никак непохожее на обычную базарную сцену, попытался убежать, но его уже окружили целойтолпой и поволокли следом за дядей.

Обоих татар под усиленной охраной привели к зданию тюрьмы, исопровождавший всю процессию поручик из контрразведки, который и сам толкомничего не знал, передал их с рук на руки начальнику тюрьмы, лаконичнопредупредив:

– Воры. Задержаны на рынке. Продержать не меньшенедели. Если сбегут – головой ответите.

Начальник тюрьмы совершенно ничего не понял: почему рыночныхворов приводят под такой многочисленной охраной, почему их нужно держать втюрьме именно неделю… одно он понял ясно: что ответит за них головой, иприставил к камере, куда определил дядю и племянника Мислюмовых, постоянный постохраны.

Моторный катер татар-контрабандистов заглушил двигатель намелководье, не доходя до берега саженей сто. Дальше было так мелко, что катерпропорол бы себе днище. Ночь была безлунна, только бесчисленные крупные южныезвезды густо усыпали черное бархатное небо, как бриллианты в витрине ювелирногомагазина Михаила Серафимчика.

Человек спрыгнул с борта катера и побрел в сторону берега попояс в воде, держа над головой вещевой мешок. Татары завели мотор и ушли отгреха.

Человек медленно брел к берегу, ощупывая ногой дно, чтобы несвалиться в яму, и одновременно всматриваясь в темную массу берега.

Когда он наконец выбрался на сушу, неподалеку из кустов еготихо окликнули:

– Сюда господин, сюда!

Курьер пошел на голос, но внезапно чуть в стороне он услышалзвук передернутого затвора. Поняв звериным чутьем, что попал в засаду, курьербросил на землю мешок и стрелой бросился вдоль берега.

– Стой, стой! – закричали сзади. – Стой!Уйдет!

– Не стрелять! – раздался чей-то командный голос,но выстрел уже прогремел, опередив приказ.

Тяжело топая сапогами по камням, казаки бежали по берегу.Вдруг один из них остановился над чем-то еще более темным, чем окружающая ночь.

– Так что позвольте доложить, ваше благородие, –смущенно сказал казак подбежавшему офицеру, – не убег. Кажись, мертвый.

Офицер наклонился над телом, пощупал пульс, выпрямился:

– Сказано же было – не стрелять!

– Так что, сбег бы, ваше благородие! Темень же, хотьглаз выколи. Точно бы сбег. Только до кустов бы добежал – и все.

– Это ты его уложил, Угловой?

– Так точно, ваше благородие.

– Хороший выстрел. В темноте… ты на звук его, что ли?

– Известное дело, на звук, ваше благородие. Мы на охотеприучены – зверь, он же завсегда прячется, только на звук его и достанешь…

– Ладно, Угловой, что с тобой поделаешь… берите его,несите в город. И мешок его тоже прихватите.

– Ну-с, Борис Андреевич, подведем итоги, –достаточно кисло заметил Аркадий Петрович Горецкий на следующее утро, сидя зазавтраком. – Перестарались эти, из контрразведки. Сказано им было – взятьживым, а они, видно, чтобы не возиться…

– Сказать легко, – не выдержал Борис, – аесли темень была кромешная…

Открылась дверь, и Саенко внес аппетитно скворчащую яичницуна огромной сковороде. Борис потянул носом и замолчал. Минут десять в комнатецарило молчание: Горецкий хмурился недовольно, ковыряя в тарелке, а Бориспросто ел с аппетитом. Нельзя сказать, что он был рад давешней неприятности,просто Горецкий порядочно надоел ему своими поучениями и менторским тоном.

– Итак, что мы имеем? – скрипучим голосом началГорецкий.