«А Эмили… – продолжал Морган, – ей все этоказалось чарующим, как огонь в очаге, как славный ужин или стакан хорошего вина.Она не видела мертвой девушки, не видела, что с ней сделали. – В егоголосе звучало отчаяние. – Как я хотел выбраться отсюда! Я предлагал имденьги, говорил, раз все кончилось, можно нас увезти и подзаработать».

«Но ничего не кончилось…» – прошептал я.

Его грубы дрогнули, слезы навернулись на глаза.

«Как это случилось?» – задал я вопрос.

«Не знаю», – выдохнул Морган, покачал головой иприжался лбом к бутылке, словно искал прохлады.

«Вампир пробрался на постоялый двор?»

«Мне сказали, что она сама вышла к нему. – Слезы теклипо его щекам. – Все было заперто! За дверями и окнами все время следили,но наутро поднялся крик: Эмили ушла. Окно было распахнуто. Я выбежал, дажетолком не одевшись, и нашел ее на улице, позади дома… Эмили лежала под персиковымидеревьями, у нее в руках была пустая чашка. Они сказали, что вампир выманил ее,она хотела дать ему попить…»

Бутылка выскользнула из его рук. Он ссутулился, зажал ушиладонями, уронил голову на грудь.

Я сидел, смотрел на него и не знал, что сказать.

Он тихо плакал, говорил, что эти люди хотят осквернить егожену, они считают, что она тоже стала вампиром…

«Нет, – сказал я ему, – это не так». Но он уже неслушал меня. Чуть не падая, он подался вперед, потянулся к свече и, потерявравновесие, толкнул ее так, что горячий воск затушил то немногое, что осталосьот фитиля. Мы оказались в темноте, и он безвольно уронил голову на руки.

Теперь казалось, что весь свет в комнате собрался в глазахКлодии. Я сидел в некоторой растерянности, надеясь, что Морган не проснется, но,когда тишина стала затягиваться, вошла хозяйка. Ее свеча осветила пьяногоспящего англичанина.

«Теперь выйдите, – сказала она мне. Вокруг неетолпились темные фигуры, женские и мужские; старая деревянная гостиницанаполнилась шарканьем шагов. – Ступайте к огню».

«Что вы собираетесь делать? – Я поднял Клодию и прижалк себе. – Я хочу знать, что вы решили предпринять!»

«Идите к огню», – приказала женщина.

«Остановитесь, не делайте этого», – сказал я.

Глаза хозяйки сузились, она процедила сквозь зубы:

«Выйдите отсюда!»

«Морган», – позвал я англичанина, но он не услышалменя.

«Оставьте его», – с яростью сказала женщина.

«Но это же глупо! Разве вы не понимаете – эта женщина ужеумерла!» – взывал я к ней.

«Луи, – прошептала Клодия неслышно для остальных, обнявменя за шею, – оставь этих людей».

Крестьяне входили в комнату, устремив на нас мрачные взоры,и становились вокруг стола.

«Но откуда они? – прошептал я. – Вы же обыскаликладбище! Если это вампиры, то где они прячутся от вас? Эта женщина уже непричинит вам вреда. Лучше уж устройте охоту на вампиров».

«Днем, – мрачно кивнула хозяйка. – Мы их поймаемднем».

«Где? Там, на кладбище? Будете разрывать могилы?»

Она мотнула головой.

«Развалины, – ответила женщина. – Мы ошиблись: онипрятались там всегда, еще во времена моего деда. И сейчас ОНИ там. Еслипридется, мы разберем это место камень за камнем. Но сейчас… уходите изкомнаты. Мы вышвырнем вас вон, прямо в темноту! – Она вытащила из-подфартука зажатый в кулаке кол и подняла его в мерцающем пламени свечи. – Слышитеменя, уходите!» – повторила она. За ее спиной, молча сверкая глазами,сгрудились мужчины.

«Да… – ответил я. – Прочь отсюда. Так будетлучше».

Я прошел мимо, чуть не отбросив ее в сторону. Остальныеотступили назад. Я взялся за щеколду и одним быстрым движением отодвинул ее.

«Нет! – закричала женщина на своем гортанном немецком.Она с ужасом смотрела на щеколду. – Вы не понимаете, что делаете!»

«Где эти развалины? – холодно спросил я. – Надоехать налево или направо?»

«Нет, нет!» – Она отчаянно мотала головой.

Я открыл дверь, мне в лицо ударил холодный воздух. Одна изженщин около стены что-то зло и отрывисто сказала. Всхлипнул во сне ребенок.

«Я ухожу. Мне нужно только одно. Скажите мне, где этиразвалины, чтобы мы держались от них подальше. Ну, говорите».

«Вы не знаете, что делаете», – бормотала она.

Я взял хозяйку за запястье и медленно потянул за собой.Доски пола заскрипели, она упиралась. Мужчины подвинулись было ближе, но, когдаженщина ступила на порог в темноту, остановились. Она вскинула голову, и волосыупали на ее дикие, расширенные глаза, свирепо глядевшие на мою руку.

«Говорите же», – сказал я.

Она смотрела уже не на меня, а на Клодию. Клодия повернуласьк ней, и отблески огня освещали лицо девочки. Я знал, что женщина не видитсейчас ни пухлых щечек, ни детских губ, а только глаза, полные темнойдьявольской мудрости. Хозяйка нервно покусывала губы.

«К северу или к югу?»

«К северу…» – прошептала она.

«Направо или налево?»

«Налево».

«Как далеко отсюда?»

Ее рука отчаянно вырывалась.

«Три мили», – выдохнула женщина.

Я отпустил ее. Женщина отшатнулась к двери, глядя на меня сострахом и непониманием. Я уже повернулся, чтобы идти, но вдруг она окликнуламеня. Я обернулся. Она сорвала распятие с притолоки над своей головой ипротянула мне. Из темного кошмара моей памяти выплыли Бабетта, ее слова:«Изыди, сатана!», ее ненависть. Но на лице женщины было написано толькоотчаяние.

«Во имя Господа, возьмите! – сказала она. – Ипоезжайте быстрее».

Двери захлопнулись, мы с Клодией остались одни в кромешнойтемноте.

– Несколько минут – и мрак ночи сомкнулся над слабымифонарями нашей кареты, будто бы никогда и не существовала эта деревня. Экипажкренился на поворотах, скрипя рессорами, тусклая луна на мгновение освещалабледные контуры за соснами. Я все время думал о Моргане, слышал его голос. И сужасом ждал встречи с существом, убившим Эмили, с чудовищем, с одним из НАС.Клодия же пребывала в неистовом возбуждении. Если бы она умела правитьлошадьми, то наверняка взяла бы поводья в свои руки. Она все время просила менягнать быстрей, ее задевали низкие ветви, хлестали по лицу, но рука на моемпоясе была тверда как сталь.