Обыкновенное слово “лечитель” в его устах прозвучало, кактитул. Эврих оглянулся на Волкодава, но в это время старичок заметилподошедшего с ними молодого кунса и забеспокоился:

– И ты опять здесь, добрый иноземец? Неужели ты нашёлнекий недостаток у купленного тобою коня и пришёл узнать, отчего я тебя непредупредил о нём? Но позволь, тебе должно быть известно, что я и сам всеголишь несколько дней…

Волкодав поднял руку, обращая на себя внимание седьмогопомощника.

– Господин мой, – сказал он по-саккаремски. –Небесам было угодно сделать так, что я давно и неплохо знаю человека, чьёимущество ты по долгу службы здесь продавал… И всё, что мне было известно о нёмранее, внятно свидетельствует: он ни в коем случае не способен на воровство. Япростился с ним несколько месяцев назад, когда он решил переехать в вашухранимую Богиней страну, и мало верится мне, что за столь малое время он могтак измениться. Не расскажешь ли, господин мой, в каком преступлении обвинёнмой прежний знакомый?

Несколько мгновений старичок в молчаливом недоуменииразглядывал странного чужеземца, так правильно и хорошо говорившего на егоязыке. Волкодав уже ждал, что его не сочтут за достойного собеседника и вестиразговор придётся всё-таки Эвриху. Но, наверное, в Чирахе видывали и не таких,потому что седьмой помощник всё же ответил:

– Человек, о котором ты говоришь, вправду приехал сюдак нам из-за моря, хоть и явился не на корабле, а верхом по мельсинскому тракту.Он назвался Винойром… впрочем, одной Богине известно, как его на самом делезовут. Кое-кто, с кем он успел сойтись здесь, рассказывает, что в Мельсине оноставил жену, только вряд ли бедняжка сумеет получить о нём весточку, посколькуникто толком не знает, где её следует разыскивать. Этот Винойр хотел заработатьденег и нанялся служить к уважаемому мельнику Шехмалу Стумеху…

Вот как, тихо свирепея, отметил про себя Волкодав. Эврихснова оглянулся на него. Имя Стумеха для него тоже было далеко не чужим.

– …которому как раз нужен был опытный конюх для уходаза лошадьми дочери, – продолжал помощник вейгила. – Сам я не видел,но люди сходятся на том, что новый работник вправду управлялся с конями так,как это удаётся немногим. Он даже сумел спасти молодую кобылу, объевшуюсяотрубей. Но, к великому нашему сожалению, Богиня, столь щедро одарившая юношу,не сочетала доставшиеся ему дарования с честностью и чистотой. Молодому зятюгосподина Шехмала случилось уехать с купеческим караваном, и вскорости новыйконюх протянул нечестивую руку к сокровищу его дома – чудесному сапфировомуожерелью, доставшемуся от предков. Дочь господина Шехмала хватилась любимогоукрашения, и тогда многим вспомнилось, как несчастный Винойр любовался игройпрекрасных камней, украшавших грудь госпожи, и даже говорил кому-то, что был бысчастлив подарить такие жене. Боюсь, однако, что теперь обеим женщинам останетсялишь втуне мечтать о столь дивной драгоценности. Госпоже дочери мельника –оттого, что воришка даже при самом усердном допросе так и не открыл нам, гдеспрятал покражу. А жена его тем более в глаза не увидит никаких камней… – тутседьмой помощник позволил себе негромкий смешок, – ведь в Самоцветныхгорах, сколь мне ведомо, до сих пор сапфиров не добывали…

– Так его, – сипло спросил Эврих, – продали вСамоцветные горы?..

– Да, – был ответ. – Воистину, корыстолюбиене довело до добра этого бедолагу, зато, думается мне, милостью Богини снынешних пор у нас в Чирахе поубавится краж… Караван торговца рабами отбылпозавчера.

– Лечитель наследницы… – проговорил Волкодав, когда онишли к дому вейгила. – Никак у тебя появились заслуги перед солнцеподобным?

– Ну… и так можно сказать, – ответилар-рант. – Видишь ли, бедная девочка вправду была несколько нездорова, игосударь оказал мне честь, включив в число лекарей, приглашённых ей в помощь. ИНебесам оказалось угодно, чтобы с этим повезло именно мне.

Волкодав хмуро поинтересовался:

– А на кол в случае неудачи посадить не сулились?

Эврих даже засмеялся:

– Что ты!.. Шада Мария народ успел прозватьСправедливым, и очень заслуженно… Хотя, должен тебе сказать, иные врачи велисебя именно так, словно казни боялись! – Речь грозила пойти о вещах,огласке ни в коем случае не подлежавших, и от греха подальше аррант перешёл народной язык Тилорна, который они с Волкодавом постигли несколько лет назад какраз для таких случаев. – Дело в том, что наследница Агитиаль… не могласдерживать некоторые естественные отправления тела. Причём не только по ночам,но и днём. И так силён был сей прискорбный недуг, что будущую шаддаат даже нерешались представить народу, а недоброжелатели Мария, коих, увы, у всякоготолкового правителя непременно в достатке, принялись распускать самые постыдныеслухи о неполноценности его дочери. Кое-кто даже дерзостно связывал болезньдевочки с тем достаточно… э-э-э… свободным образом жизни, который еёвенценосная мать вела до замужества…

– Понятно, – проворчал Волкодав.

– Представляешь, как мучился несчастный ребёнок? –продолжал Эврих. – Да, она ведь ещё и тяжело заикалась, бедняжка. Онасказала мне, что чувствовала себя счастливой, только когда сидела в уединённомпокое над книгами. Всё остальное время её душу терзало ожидание неизбежныхпоследствий недуга, а тело мучили невежественные лекари. Эти последние страстножелали заслужить милость шада и сразу начинали с сильнодействующих лекарств,которые не приносили настоящего облегчения, но зато вызывали всё новыенедомогания!

– Ну а ты?

– Я для начала велел выкинуть все эти зелья, которымиеё пичкали чуть не вместо еды, оставив лишь отвар чербалинника для укреплениясил да лёгкую настойку кошачьего корня, ради успокоения и доброго сна. А потом,хорошенько познакомившись с девочкой, я решил поговорить с её памятью…Понимаешь, её заикание дало мне зацепку. Я подумал, что изнурительноенездоровье вполне может оказаться следствием давнего испуга… Естественно, вобычном состоянии разума она не могла вспомнить никакого случая, вызвавшегостоль прискорбную рану души, а с нею и тела. Но я нащупал обходные пути идобрался до более глубоких пластов, куда нет доступа дневному сознанию. Изнаешь, что оказалось?.. Она была совсем маленькой и училась соблюдать чистоту,уже зная, что пачкать в кроватке нехорошо. Но однажды вечером она съела многосочного винограда и оттого проснулась ночью, когда было уже слишком поздно. Итогда у неё в кроватке появился демон! Тот самый, которым её пугали не в меруусердные няньки. Большой, усатый, грозно урчащий и с красными светящимисяглазами…

– Кошка, – сказал Волкодав.

– Конечно кошка. Но маленькая девочка увидела хищногодемона, готового утащить её в бездну. От страха она потеряла сознание, обморокперешёл в сон, а утром она проснулась заикой. И к тому же осталась неисправимойпачкуньей, осквернявшейся от малейшего духовного или телесного напряжения…Каково, а?.. И вот тогда, удерживая память младенца, я призвал разум сидевшегопередо мною подростка, и мы вместе изгнали ужасного духа, увидев вместо негодобрую кошку, пришедшую узнать, что случилось, и спеть маленькой хозяйкепесенку на ночь. Эта кошка, между прочим, здравствует и поныне, и я тут жевелел принести её, чтобы Агитиаль могла взять её на руки и погладить. Потом япробудил девочку… Ты будешь смеяться, но меня порывались назвать чудотворцем,поскольку от тяжкого заикания не осталось следов. А чуть позже оказалось, чтоушло и всё остальное. Вот так-то, и никаких лекарских отрав, которыми её вмогилу чуть не свели!.. А через две седмицы её царственный батюшка призвал водворец могущественных иноземных купцов, тех, что держат в Мельсине постоянныелабазы и лавки. Был пир, и на пиру Агитиаль сидела на белых шёлковых подушкахмежду матерью и отцом. Она ела сколько угодно персиков и сладкого винограда,давала кусочки рыбы своей пушистой любимице и с каждым заморским гостем веселобеседовала на его языке – ибо, как я уже говорил, девочка выросла среди книг,усугубивших её врождённые дарования. И надо ли упоминать, что на другой день вовсём городе только об этом и говорили. Кое-кто сейчас даже болтает, будто воблике юной Агитиаль к нам вернулась венценосная провидица Фейран…