Шамарган не просто побледнел. Он воистину взялся дурнойзеленью, точно недозрелое, кислое, гниющее яблоко. По крайней мере таквыглядела его досада для внутреннего зрения Волкодава. Лицедей резко крутанулсяна месте – и бегом бросился прочь через весь торг, чуть не сшибив с ноглоточника, торговавшего сладостями!

Эврих проводил его глазами.

– Ну вот, – проговорил он огорчённо. И почесалпальцем левую щёку, хранившую след отболевшего шрама. – Наверное, зря ятак насел на твоего друга… Но что делать, если у меня до сих пор вся головачешется, как вспомню Агеробарба и колдовской огонь, которым он спалил мнеполовину волос… и навряд ли ограничился бы волосами, не вмешайся некаяспасительная сила… – Встряхнулся и спросил: – Так мне что теперь, ждать, что онподберётся ко мне и отраву в пищу подсыплет?..

Волкодав пожал плечами.

– Шамарган когда-то поклонялся Смерти и вправду можетбыть очень опасен, – сообщил он арранту. – Но я не думаю, чтобы тебеследовало прятать посуду или надевать под одежду кольчугу… – Про себя онполагал, что в случае чего это всё равно не поможет. – В прошлый раз онрешил назвать себя сыном Торгума Хума и тоже страшно оскорбился, когда мы емуне поверили. Однако, как видишь, мы до сих пор живы. Вряд ли он употребит своиумения тебе на погибель… Скорее всего через некоторое время он вернётся исделает вид, будто ничего не случилось. Так оно вскоре и произошло.

* * *

Волкодав искренне обрадовался, увидев, что спутники (илитеперь по примеру Эвриха уже следовало говорить – друзья?..) купили для негокрупного серого жеребца боевой сегванской породы. Саккарем есть Саккарем: нарынках великой купеческой державы возможно найти совершенно всё, чего нипожелает душа. И особенно на таком торгу, как чирахский!

Венн краем глаза перехватил искоса брошенный взгляд Винитараи понял, кого следовало благодарить за эту покупку. Но вслух выразить своюблагодарность он тогда не успел, потому что пригляделся к коню, которогомолодой кунс облюбовал для себя.

Этот жеребец явно приехал в Чираху из ещё более дальнихмест, нежели доставшийся Волкодаву. Вороной красавец родился в степяхШо-Ситайна. Об этом говорили все его стати, чуть горбоносая голова и вособенности отлив шерсти, отсвечивавшей на солнце не калёной стальной синевой,как у других пород, а глубоко запрятанным огнём золотого расплава, в память опрародителях, сотворённых шо-ситайнскими Богами из напоённого солнцем южноговетра. Жеребец смирно стоял рядом с новым хозяином и всё трогал носом еголокоть, так, словно после долгого пребывания у чужих и непонятных людей вновьпопал к другу.

– Не умеют они здесь с шо-ситайнцами обращаться, –гладя тёплую, необыкновенно нежную морду, со скупой гордостью проговорилВинитар. У него когда-то был боевой конь тех же кровей, незабвенный золотой Санайгау.Не сразу нашёл он подход к норовистому зверю, раз за разом отвергая предложенияконюхов “обломать” диковатого и непослушного скакуна. Даже выучил десятка трислов на языке Шо-Ситайна, полагая, что жеребца могут обрадовать речи родины…Зато теперь мало нашлось бы таких, как он, знатоков заморской породы. И, когдасегодня на торгу он подошёл к этому вороному, тот мигом почувствовал рукуистинного охотника – и смирился, почти тотчас решив довериться этому человеку.

– Нет худа без добра: по дешёвке достался, –хмыкнул Шамарган. – Дурноезжий<Дурноезжий – о коне: неприятный иненадёжный в езде, в частности склонный привыкать к одному всаднику ипротивящийся иным седокам. >, сказали. Лютует, прям страсть! А с кунсом – нукак есть котёнок…

Но Волкодав уже не слушал его. Счастливая встреча с Эврихомзаставила его подзабыть обычную настороженность, неизменно предупреждавшую:если сразу случается подозрительно много хорошего – наверняка жди беды! Чтоподелаешь, как бы ни любила смертных людей Хозяйка Судеб, не может Она всёвремя красить Свои нитки лишь в весёлые и радостные цвета. Стоят у Неё наготовеи горшочки со скорбными, померклыми красками. Это закон, перед коим даже Ейостаётся только склониться…

И в отношении Волкодава этот закон доныне ещё не давалпромаха.

– Сергитхар… – тихо позвал венн, до последнего желаянадеяться, что обознался. Конь ведь не собака; мало ли на свете вороныхшо-ситайнцев, долго ли принять одного за другого?.. – Серги, Серги…

Жеребец насторожил уши, негромко фыркнул и потянулсянавстречу знакомому голосу.

– Во дела!.. – непритворно восхитился Шамарган, идаже у невозмутимого Винитара поползли вверх брови. – Да ты-то, венн,откуда в лошадях понимаешь?..

– Где вы взяли этого коня? – хмуро поинтересовалсяВолкодав, почёсывая Сергитхару доверчиво подставленный лоб и голову между ушей.В лошадях он разбирался не намного лучше, чем в плавании под парусом, но неузнать знакомого коня – всё-таки грех. Хотя тот действительно не собака.

– Там распродают имущество одного человека, –указал рукой Шамарган. – Преступника. Он обокрал хозяина, к которомунанялся на работу. На такой распродажде никогда дорого не запрашивают, толькоэтот конь и оставался, потому что к нему никто не мог подойти.

Вот тут Волкодав понял, что справедливое равновесиежизненных красок ни в коем случае не будет нарушено. За радостный проблеск всудьбе придётся платить в полной мере, да кабы ещё не с лихвой. Уж что-что, адыхание навалившегося несчастья он распознавал сразу. И безошибочно.

* * *

Нет на свете народа, у которого предательство доверявшеготебе человека не считалось бы худшим из преступлений… Это лишь немногимпростительней, чем расправа над гостем или измена вождю, которому поклялсяслужить. Ну а на чём держится наём работника, если не на определённом доверии?

Оттого Боги всех народов земли очень не жалуют вороватыхработников, когда те оканчивают свои дни и оказываются перед загробным судом.Ну а нетерпеливые люди обычно не ждут, когда такой работник удостоитсябожественной справедливости, и по своему разумению вершат над ним правосудиеуже здесь, на земле. И нет причин полагать, что их суд бывает слишком мягким исердечным.

Распродажей имущества приговорённого распоряжался седьмойпомощник вейгила, проворный и словоохотливый старичок. Собственно, кроменоровистого коня, кое-какого оружия и двух смен одежды, распродавать было особои нечего. Когда Волкодав, Эврих и Винитар подошли к нему, он как раз кончилсчитать вырученные деньги и привесил бирку на кошелёк для отсылки в казну, ислуга уже поднимал с земли его раскладной стульчик, вырезанный, посаккаремскому обыкновению, из одного куска дерева.

– Да прольёт Богиня дождь тебе под ноги,почтенный, – поздоровался Эврих.

– И тебя да взыщет Она в жаркий день тенью, а зимой –кровом и очагом, – приветливо отозвался седьмой помощник. Было видно, чтопоявление Эвриха обрадовало его. – Что привело в этот скорбный угол нашегорынка славного Лечителя наследницы Агитиаль?