— Знаешь, мои коммерческие способности неплохо послужили и Кандрии в мою бытность министром Юджина. Он совсем не желал вникать во многие вещи. Как и Герейн теперь не желает. И в результате, как до меня дошло, казна Кандрии уже оскудела на треть. И совсем не исключена война, а многие прямо жаждут ее в надежде обогатиться. А города ропщут, потому что налоги все поднимаются. Ты не замечал?

Эдин только пожал плечами. Может, и замечал. Но не слишком-то его это интересовало.

— Мальчик мой, на самом деле есть только один способ получить хороший урожай, — сказал с улыбкой Граф. — Надо удобрить поле, хорошо вспахать его, засеять лучшим зерном, и надеяться, что погода не подведет. Как ты понимаешь, я говорю не только о земледелии. Но оставим это пока. Как там с именем для нашей шнекки? Посмотри на нее и назови.

У Эдина на языке вертелось имя Аллиель. Но он сказал:

— Пусть будет Виолика. Можно?

Корабль будет красный. Мама часто носила красное, и большая красная шаль с кистями и синими узорами у нее тоже была, Эдин хорошо помнил эту шаль.

— Виолика. Очень хорошо. Мне нравится. Пусть будет Виолика, — согласился Граф.

Графа позвали, и он отошел, сказав Эдину:

— Подожди меня тут.

Эдин только порадовался этому — можно спокойно рассмотреть корабль.

Он будет красный до ватерлинии и черный ниже ее. Пушки поставят на верхней палубе, сколько — пять, шесть, больше? На «Золотой ракушке» было шесть. Он это уже потом заметил и сосчитал, когда покидал ее. Поначалу не замечал ничего…

Он испытывал к «Золотой ракушке» и ее капитану ровную такую, спокойную ненависть. А когда боцман Пятка сказал, что «Ракушка» затонула, ненависть разом схлынула, ее не стало. Осталось, как ни странно, сожаление. Чего, почему? Только не спрашивайте. Это было слишком неопределенно.

«Ракушку» затопил шлюп-торговец, одномачтовый кораблик, вооруженный всего двумя легкими пушками, а не шестью. Капитан Венд счел его легкой добычей… и подавился.

Интересно, как?

Эдин охотно бы посмотрел на это сражение, или пусть хотя бы рассказал кто. Как двумя пушками победить шесть?..

«Дева» не ходит под веслами, у нее только паруса. И борта выше, и пушечная палуба есть — под верхней палубой. Помещение такое низкое, что в полный рост не встанешь. И палуба под пушками, и борт забраны медными листами — чтобы не загорелись. Пушкари спят там же, сундучки их стоят у противоположной стены, в нише, пристегнутые ремнями. Лишнего места на корабле нет. Эдин бы тоже не отказался жить там, с пушками. Нет, ему объяснили, что эту честь полагается заслужить. Он спал на тюфяке возле двери в капитанскую каюту, и вещей у него не было, совсем. Все, в чем нуждался, надо было спрашивать на камбузе…

Слишком большие, мощные пушки нельзя ставить на корабль — опасно. А на форт можно. Корабельная артиллерия всегда слабее крепостной.

Всегда?..

Какая разница, насколько она слабее, если она сможет заставить форт замолчать?

А она может?..

А если плотно закрыть пушечные порты щитами и закрасить, можно будет решить, что их нет? Скрыть таким образом пушки — можно?..

— Эй, малахольный, ты не уснул? — полюбопытствовал кто-то позади Эдина, впрочем, вполне доброжелательно. — Здесь не спят. А то ненароком по голове схлопочешь чем-нибудь тяжелым.

Большой человек, с непокрытой головой и в шелковом камзоле с серебряными пуговицами рассматривал Эдина.

— Да… сударь… — Эдин неловко ему поклонился и попятился.

Кто это? Главный здешний начальник?..

— И чего стоишь? — не отставал тот. — Ты, вообще, кто? Заняться тебе нечем?

Но спокойно так спрашивал — не как начальник.

— Я…

— Ты Эдин Вентсивер, что ли? — перебил «начальник».

Тут Эдин вообще дар речи потерял. Откуда бы этому гусю шелковому имя его знать?

— Да… сударь.

— Ну, рад встрече. Ты ведь не так давно мне в сыновья метил, или я ошибаюсь? — незнакомец уже откровенно забавлялся.

Значит, это маркграф Сарталь?..

— Ну и как тебе парнишка, дорогой кузен? Принял бы в сыновья? — это Граф оказывается, подошел.

— Почему бы нет? — пожал плечами маркграф. — Как будто у меня дюжина сыновей. А этот вполне не плох. А ты считаешь, что еще и не глуп, так чего же лучше? Правда, когда я его застал, он стоял в забытьи и не заметил бы, сядь ему ворона на голову.

— Да? — хмыкнул Граф. — О чем ты так задумался, мальчик мой? Если это не секрет.

Эдин вздохнул и брякнул чистую правду:

— Я пытаюсь придумать, как Великий Хромой Король завоюет Таней.

— О? — поднял бровь Сарталь. — Кузен, ты что, прочишь этого молодца в министры королю Эрдаду?

— Пока рано загадывать, — ответил Граф уклончиво.

С верфи уезжали уже в карете маркграфа Сарталя — огромной, с гербами на дверцах и с синей бархатной обивкой внутри. Маркграф сидел на диване напротив Эдина и Графа, Эдин то и дело ощущал на себе его взгляд, скользящий, но внимательный. Граф — тот, кажется, дремал, прикрыв глаза.

Долго ехали молча, наконец маркграф сказал, этак вскользь, непонятно кому:

— Эта твоя привычка… не можешь чего-нибудь головоломного не затевать.

— Этим жив… — тут же отозвался Граф, не открывая глаз.

Дом маркграфа находился неподалеку от вымощенной камнем набережной, и улица, на которой, плотно притиснутые один к другому, стояли дома, тоже была вся каменная. Дом ничем не походил на Сартальский замок, это был просто дом — большой, просторный, под стать маркграфу, с большими двустворчатыми дверями между комнатами. Эдину отвели спальню рядом с комнатой Графа — большую, с кроватью под балдахином, с тяжелой деревянной мебелью. В окно было видно море, каменный пирс, над ним — корабельные мачты, а дальше маяк.

— Вот здесь ваше вещи, — молоденькая горничная в сером платье и переднике показала на сундучок у кровати. — Готовый костюм висит за ширмой. Принести горячую воду, чтобы вы могли помыться?

— Да, пожалуйста.

Не далее как сегодня он сам носил из камбуза теплую воду капитану Каю.

В сундучке он нашел только незнакомые, новые вещи. А красивый темно-зеленый камзол оказался тесноватым в плечах, но хоть застегнулся.

Обедали вдвоем с Графом… Огромная столовая с длинным прямоугольным столом. Мясо в соусе, тушеные овощи, теплый хлеб — все на серебряной посуде. И приборы серебряные, с гербом Сарталя.

Они, Граф и Эдин, сели напротив друг друга по обе стороны от пустого хозяйского кресла. Граф оценил вид Эдина, улыбнулся:

— А ты опять подрос. Я прикажу вызвать портного, пусть снимет мерки с запасом. За неделю все сошьют. Ткань выбирай на свой вкус.