Сергей присел на торчащий из травы горелец, почти затянутый серо-зеленым, хрустким одеялом ягеля, и развернул карту-двухверстку. Зырянов тут же опустился рядом на корточки. Несколько минут оба внимательно изучали набросанный на карте основной маршрут отряда.

— А это что? — Тим ткнул пальцем в непонятную отметку, напоминающую символическое изображение индейского вигвама.

— Это… — почему-то смутился Пальков. — Да так, одно старое зимовище. Костомарыч просил заглянуть по пути. Он там был в прошлом году и… забыл зажигалку.

— Хочешь меня убедить, что из-за какой-то зажигалки нужно делать крюк в десяток километров? — прищурился Зырянов. — Серый, ты же никогда врать не умел. Колись: что там?

— Ну, что ты сразу — «колись»?.. — Пальков воровато оглянулся на остальных подчиненных, расположившихся ниже по склону гривы и деловито проверяющих свои рюкзаки.

Бугай, что насмехался над журналистом в вертолете, курил, щурясь на прикрытое легкими облачками солнце. Сергей резко посуровел.

— Эй ты, Лопата!.. Тебе говорю!

Верзила лениво покосился через плечо и смачно затянулся.

— А ну, немедленно гаси бычок! — рявкнул Пальков в полный голос, поднимаясь. — Сдурел, что ли? Ты где находишься?

— Не ори, начальник, — пробурчал детина, — глотку порвешь.

Но сигарету погасил: эффектно, об ладонь.

— А почему курить нельзя? — тихо поинтересовался Тим.

— Ты видишь, что вокруг? — Сергей снова уселся на горелец, взялся за карту.

— Трава. Зеленая…

— Еще что?

— Ну, мох какой-то…

— Во-первых, это не мох, а лишайник. Ягель. Во-вторых, он сейчас сухой и горит, между прочим, как порох, не хуже палой хвои. — Пальков сочувственно посмотрел на друга. — Н-да, Тимоха, тяжко же тебе придется на марше — простых вещей не знаешь…

— А почему ты этого амбала «лопатой» обозвал? — Зырянов поспешил сменить неприятную тему разговора.

— Это у него фамилия такая… Ладно. Пора выдвигаться!

Пальков сложил карту, встал, быстро сориентировался по наручному компасу и громко скомандовал:

— Внимание, отряд! Выход на маршрут через три минуты. Азимут — тридцать градусов, дистанция до первой точки — шесть километров, ориентир — излучина Сухой речки.

Люди, ворча и вздыхая, поднялись, попрыгали, подтянули пояса и лямки и двинулись гуськом по склону гривы на северо-восток. Первым потопал огромный Лопата, Пальков и Зырянов пристроились в арьергард, и журналист вновь вернулся к свербящему мозг вопросу:

— Так все-таки, Серый, зачем нам заходить на то зимовище?

— Не могу пока сказать, — честно признался Пальков, отводя взгляд.

— Но уж точно не за зажигалкой твоего начальника, — убежденно кивнул Тимофей.

* * *

* * *

Они обнаружили скит, только когда напарник Лопаты, тощий, но жилистый Мишка Бурых буквально врезался своим длинным носом в заросшую мхом бревенчатую стену. Срубу, понятно, ничего не сделалось, а вот Мишка пострадал. Мало что ноздри забило сырой кислятиной, так еще и кончик носа странно свернулся на бок и никак не желал возвращаться в прежнее положение. А больно-то как!..

Бурых взвыл и сполз на землю прямо по мохнатой стене.

— Ты чего, Михась? — не понял Лопата.

— Дык, стенка! — проскулил напарник, баюкая пострадавшую конечность. — Чтоб ей на труху изойти!

— Ну, это вряд ли, — покачал тяжелой головой бугай, внимательно разглядывая находку. Для верности поскреб стену пальцем. — Кедра, не иначе. Вечное дерево!

— Так что, получается, нашли?

— Угу…

— Ну, тогда зови начальство.

— А куда торопиться?

Лопата медленно двинулся вдоль сруба, ощупывая его ладонью. Дошел до угла, шагнул в заросли орешника, обступившие строение. Бурых подождал минуту, осторожно хлюпнул пострадавшим носом, сморщился и встал на ноги.

В то же мгновение из-за ближайшей ели показался этот проныра-журналист, приятель начальника отряда. Мишка быстренько прикинул возможную выгоду от своевременного сообщения о находке и призывно свистнул.

— Сюда, господин Зырянов! Мы его, кажись, нашли.

Тим невольно вздрогнул от резкого звука, но тут же сориентировался и подбежал к рабочему.

— Где?

— Эвона, — махнул рукой за спину Бурых. — Санька Лопата пошел другую сторону обсматривать.

Зырянов обошел парня и уставился на черно-зеленую стенку.

— Скит, — наконец хрипло выдохнул он.

— Я об него нос сломал, — пожаловался Мишка.

— И вовсе не зимовище, как я и думал, — продолжал бормотать Тим, не слушая рабочего.

В это время кусты орешника слева от них треснули и выпустили тушу Лопаты. Рожа у бугая была вся в паутине, но довольная.

— Нашли, по ходу, журналист! — подмигнул он Зырянову. — Премия, считай, тут, — похлопал по карману комбеза.

— Это скит, — улыбнулся Тим снисходительно. — А велено было найти зимовище. — И развел руками. — Вперед, ребята, носы в землю и искать, искать…

— Я тебя счас самого в землю носом устаканю! — набычился Лопата.

— А ну, прекратить свару! — раздалось за спиной Тимофея. Пальков нарисовался между соперниками, словно из воздуха. — Показывайте, что обнаружили.

Следующие полчаса вся группа трудолюбиво копошилась на почти вросших в землю остатках поселения. То, что нашли именно скит — обиталище беженцев-раскольников — теперь никто не сомневался. А это, в свою очередь, сулило немалые дивиденды по возвращении в Томск, ведь премии за исторические находки никто не отменил и по сей день.

Зырянов, улучив момент, придержал Палькова за рукав и тихо спросил:

— Это то, что ты искал?

— Пока не знаю, — замялся Сергей. — По карте вроде бы оно. А на деле…

— И что тут должно быть?

— Все, что угодно. Лишь бы оно не вписывалось в общую картину.

— То есть артефакт.

— Ну да…

— Но ты не знаешь, как он выглядит.

— Никто не знает, кроме… — брякнул Сергей и тут же невольно прикрыл рот рукой.