— Ага! — Тим торжествовал. — Вот теперь колись по полной! Что нужно найти?

— Некий предмет, связанный с одним древним культом, даже скорее с легендой, — нехотя пояснил Пальков. — Слушай, Тимоха, только не вздумай проболтаться этим, — он мотнул головой в сторону возившихся у длинного низкого лабаза рабочих. — Если они почуют реальную поживу, нам обоим хана.

— Так ты что, набрал в команду уголовников?!

— Нет. Просто здесь цивилизованные законы не работают. Тут закон один — тайга!

— Ладно. Пошли, поглядим, как жили триста лет назад в тайге…

И оба направились к обрадованно взвывшим мужикам: могучий Лопата наконец вывернул с приржавевших петель тяжеленную тесовую дверь лабаза…

* * *

* * *

Ночевать все-таки решили в палатках, а не в лабазе, как предлагал Лопата. Пальков всерьез опасался, как бы потревоженное ими строение не обрушилось среди ночи и не похоронило всех.

До заката успели разбить бивуак, расчистили кострище, и Бурых, назначенный дежурным по кухне, занялся ужином. Остальные снова разбрелись по окрестностям, в основном в поисках грибов и ягод, и никто из рабочих совсем не интересовался скитом.

Зырянов только порадовался такому их отношению, потому что еще засветло приметил в дальнем правом углу лабаза подозрительное возвышение, затянутое толстым слоем перегноя и мха. С одной стороны, его наличие внутри помещения объяснялось просто: скат крыши здесь давным-давно провалился, и в образовавшуюся дыру натянуло за уйму лет земли и прочей лесной трухи. Но с другой стороны, уж больно высокой казалась эта горка, словно лежала не на полу, а на чем-то довольно объемистом и плотном.

Тим благоразумно не стал делиться своими наблюдениями даже с Сергеем, а решил, улучив момент, самолично проверить догадку. Дождавшись, когда Пальков уселся у костра с картой на коленях, он тихо отошел в сторону и направился на всякий случай в обход скита, решив забраться внутрь лабаза с дальнего конца, через расчищенное еще днем низкое и узкое оконце. Фонарь и саперную лопатку Зырянов предусмотрительно спрятал в кустах загодя.

Маневр вполне удался. Никого не встретив, журналист добрался до цели и протиснулся через оконце в пахнущую прелью темноту. Широкий световой конус, казалось, силой раздвинул мрак, уплотнив по краям, и уперся в земляной холмик у стены. Тим поискал, куда бы примостить фонарь так, чтобы тот освещал место предстоящей работы и в то же время не светил в сторону окна. Наконец ему удалось втиснуть корпус фонарика между венцами сруба и прижать под нужным углом, воткнув в бревно нож.

Минут пять Зырянов увлеченно, но аккуратно снимал с холмика земляные наносы слой за слоем, пока лопатка не стукнула обо что-то металлическое. Затаив дыхание, Тим быстро разгреб остатки трухи и обнаружил окованный позеленевшей медью край большого то ли сундука, то ли короба. С трудом подавив ликование, журналист продолжил расчистку находки, и наконец перед ним очутился массивный деревянный сундук в медной окантовке и с почти амбарным замком в таких же проржавевших петлях.

Радость открытия сменилась отчаянием. Сбить замок можно было только молотком или ломиком, но ни того, ни другого у Тима не было, а идти за инструментом в лагерь он посчитал неоправданным риском. Тогда Зырянов попробовал лопаткой вывернуть сами петли из крышки сундука. Долго ничего не получалось, но в последний момент, когда Тим уже решил было сдаться, одна вдруг поддалась и со скрежетом, показавшимся журналисту оглушающим, отвалилась в сторону.

Затаив дыхание, Зырянов приподнял тяжелую крышку. Взору предстала груда неописуемого полусгнившего хлама, в котором с трудом угадывались остатки мужской и женской одежды, несколько пар самодельных кожаных торбасов, деревянные плошки, ржавый топор, пара деревянных лопат и еще какая-то не опознаваемая рухлядь.

Разочарованно вороша вековое барахло, Тим неожиданно наткнулся на самом дне сундука на хорошо сохранившийся кожаный футляр, похожий на тубус для карт и чертежей.

Внимательно разглядев находку, Зырянов удивился еще больше. Тубус, несомненно, был изготовлен из кожи, но определить, из какой именно, журналист не смог. Причем кожу еще и пропитали чем-то, что придало материалу эластичность и одновременно защитило от гниения. Крышка тубуса очень плотно была подогнана к корпусу и замазана, похоже, смолой, превратившейся за многие десятилетия или даже века в камень. Вдобавок сверху на тубус был накручен шнур, похожий на кожаный, а висевшая на нем квадратная, потемневшая от времени пластинка вдавлена в смолу.

«Значит, то, что спрятали внутри, имело большую ценность, — пришел к выводу Тим. — Что же это может быть?.. Уж точно не драгоценности. Бумаги?.. Какой-нибудь религиозный текст в свитках?..» Немного помучившись, Зырянов вынужден был признаться самому себе, что в одиночку футляр вскрывать не стоит, а прятать его ото всех оставшееся до конца экспедиции время не получится — слишком стесненные условия быта в отряде, почти все пожитки на виду. Напрашивался только один очевидный вывод: показать находку Палькову. Пластинку Тим все же отковырнул от смолы, смотал шнурок и сунул в карман. «Сойдет за сувенир, — решил он. — Потом Анютке подарю. Или Наташке…»

Тим отложил тубус в сторонку и в последний раз залез в сундук в слабой надежде обнаружить еще что-нибудь полезное. Подцепил лопаткой торбас и заметил тусклый блеск. Через минуту он держал в руках пропыленную стеклянную бутыль с залитым смолой горлышком. Внутри бултыхалась темная, похожая на масло жидкость. Сама бутыль живо вызвала в памяти забытое словечко «четверть».

Решив, что на сегодня достаточно приключений, Зырянов аккуратно прикрыл сундук и снова завалил его трухой и землей. Потом вместе с находками выбрался из лабаза и вернулся в лагерь. Ему удалось незаметно сунуть добычу в их общую с Сергеем палатку и присесть к костру как ни в чем не бывало.

— Ты куда пропал? — поинтересовался Пальков, протягивая приятелю миску с горячей похлебкой и ломтем хлеба.

— Да так, возле лабаза покопался… — пожал плечами Тим, сосредоточившись на еде.

— Нашел что-нибудь?

— Нет. Так, фигня всякая — осколки, обломки…

— Вот и я думаю, — громко сказал вдруг могучий Лопата, — с чего бы начальник нас такими коловоротами по тайге водит?

— Мы идем проложенным маршрутом, — резко, даже чересчур, ответил Пальков, — и не моя вина, что отмеченный на нем объект оказался таким… непростым.